— Игрушечник.
— Землекоп. — Потаскун.
— Прыщ корявый.
— Может, хотите, услышать какую-нибудь смешную историю, или песню? — спросил встревоженный Фрито. — Вот, знаете, был один такой бродячий дракон и вот он однажды забрел на ферму, а фермер…
— Лучше песню, — единогласно произнесли Гимлер и Ловелас.
— Ну, хорошо, — сказал Фрито, и с трудом выковыривая из памяти скверные вирши Килько, пискливо затянул:
Жил в старину эльфийский Царь
Сатранап, могучий и гордый,
На Веселом Болоте он урков разбил
Смирив Сыроедовы орды.
В подмогу себе он гномов призвал,
Коротышек и рудокопов,
Но те, когда грянул ужасный бой,
Предпочли отсидеться в окопах.
Припев:
Чистопыр, метрекол, лаворис и хором:
Предпочли отсидеться в окопах.
Прогневался могучий Царь,
Да так, что небо померкло.
«Ну, попадитесь вы мне, — он сказал, —
Трусливые недомерки».
Но гном, сколь ни был бы он труслив,
Еще и хитер, зараза!
И Король Желтозад, чтобы шкуру спасти,
Решился эльфов подмазать.
Припев:
Ремингтон, террикон, городуль и туз.
Решился эльфов подмазать.
«Чтоб нашу лояльность вполне оценить, —
Сказал Желтозад Сатранапу, —
Прими от нас этот гномовский меч,
Как говорится, на лапу.
Меч Чистопыр прозывается он, —
Продолжил лукавый гном, —
Прими его в дар и о прошлом забудь,
Пусть прошлое кажется сном.»
Припев:
Кадиллак, брик-а-брак, Эздель, кокаин.
Пусть прошлое кажется сном.
«Я принимаю ваш чудный дар,
Вы, гномы, парни что надо», —
Ответил Царь и принял меч,
И в лапшу изрубил Желтозада.
И с той поры народ говорит,
А также поет и пишет:
«Верь эльфу и гному лишь в степени той,
В какой он уже не дышит.»
Припев:
Оксилол, геритол, кукуруза, трикс.
В какой он уже не дышит.
Стоило Фрито закончить, как Орлон вдруг проснулся и знаком потребовал тишины.
— Столы для лото накрыты в Эльфийской Гостиной, — объявил он, и пир на этом закончился.
Фрито направлялся к столику, за которым сидели Мопси и Пепси, когда из-за росшего в горшке фикуса протянулась и схватила его за плечо костлявая рука.
— Следуй за мной, — сказал, отводя ветку, Гельфанд и повлек удивленного хоббота через зал в небольшую комнату, в которую почти невозможно было затиснуться из-за огромного, накрытого толстым стеклом стола. Орлон с Топтуном уже расположились за ним, и Фрито, усаживаясь рядом с Гельфандом с удивлением увидел, как в комнату вошли и сели подальше друг от друга его соседи по пиршеству, Гимлер и Ловелас. Сразу за ними появился крепко сколоченный человек в переливающихся всеми цветами радуги зауженных у щиколоток брюках и остроносых полуботинках. Последним вошел коротышка в крикливой рубашке, с вонючей эльфийской сигарой во рту и с доской для скрабла подмышкой.
— Килько! — воскликнул Фрито.
— А, Фрито, мальчик мой, — сказал Килько, с силой хлопая Фрито по спине, — значит, ты все-таки добрался сюда. Ну, и ладно.
Орлон протянул влажную ладонь, и Килько, порывшись в карманах, вытащил несколько смятых в комок купюр.
— Два, верно? — спросил он.
— Десять, — ответил Орлон.
— Ну да, ну да, десять, — согласился Килько и уронил купюры эльфу на ладонь.
— Каким далеким кажется теперь твой праздник, — сказал Фрито. — Что ты поделывал все это время?
— Какие у меня дела? — ответил старый хоббот. — Немножко скрабла, немножко педерастии. Я ведь теперь на покое, сам знаешь.
— Но что же все это значит? Кто такие Черные Всадники и чего им от меня надо? И какое отношение к этому имеет Кольцо?
— И большое и малое, милый хоббот, более или менее имеет, — объяснил Орлон. — Но всему свое время. Мы созвали это Великое Совещание, чтобы ответить и на твои вопросы, и на иные, но сейчас я скажу лишь, что происходит, увы, много такого, что нам совсем не с руки.
— Чего уж тень на плетень наводить, — мрачно произнес Гельфанд. — Неизреченное Ни-Ни вновь наползает на нас. Наступило время решительных действий. Фрито, Кольцо!
Фрито кивнул и звено за звеном вытащил из кармана изготовленную из канцелярских скрепок цепочку. Резким движением он швырнул роковой брелок на стол, и Кольцо чуть слышно звякнуло по стеклу.
У Орлона перехватило дыхание.
— Волшебная вещь! — воскликнул он.
— А где доказательства, что это то самое Кольцо? — спросил мужчина в остроносых полуботинках.
— Здесь множество знаков, Бромофил, прочесть которые в состоянии мудрый, — объявил Маг. — Компас, свисток, магический дешифратор — все они здесь. А вот и надпись:
Грюндик блаупункт люгер скром
Чтопольз всхрап былуу!
Никсон фигсон назохист
Ребузу напугалуу!
Хриплый голос Гельфанда, казалось, долетал откуда-то издали. Зловещее черное облако заполнило комнату. Фрито подавился густым маслянистым дымом.
— Это что, обязательно? — спросил Ловелас, пинком ноги выкидывая за дверь еще изрыгавшую черные клубы дымовую шашку.
— Фокус-покус — так Кольца лучше смотрятся, — величественно ответил Гельфанд.
— Но что же все это значит? — спросил Бромофил, несколько раздраженный тем, что его при описании диалога обозвали «мужчиной в остроносых полуботинках».
— Существует множество переводов, — принялся объяснять Гельфанд. — Я полагаю, что это должно означать либо «Через ленивого пса перепрыгнет лиса», либо «Хватит за мной таскаться».
Никто не произнес ни слова и в комнате повисло странное молчание.
Наконец, Бромофил встал и обратился к присутствующим со следующей речью.
— Я теперь многое понял, — сказал он. — Однажды в Минас Термите в полуночной грезе предстали передо мною семь коров и съели семь бушелей пшеницы, покончив же с нею, они взобрались на красную башню, трижды стравили и спели: «Скажи им прямо, без балды: коровы мы и тем горды». А после некто в белой хламиде и с весами в руках выступил вперед и зачитал, глядя в клочок бумаги, следующий текст:
Рост — пять одиннадцатых твоего,
вес порядка одной седьмой,
а платить по счетам тебе предстоит
на странице, так, шестьдесят восьмой.
— Да, это серьезно, — произнес Орлон.
— Ну ладно, — сказал Топтун, — насколько я понимаю, пора нам выложить карты на стол.
И сказав так, он принялся с шумом выкладывать на стол все, что заполняло карманы его выцветшего туристского трико. В конце концов, перед ним выросла изрядная груда довольно странных предметов — здесь был сломанный меч, золотая рука, стеклянное пресс-папье, внутри которого кружились снежинки, Святой Грааль, кусочек Истинного Креста и стеклянная же туфелька.
— Артопед из рода Артбалетов, наследник Барандила и Король Минас Термита, к вашим услугам, — несколько громче, чем следовало, сказал он.
Бромофил глянул на номер страницы и сморщился.
— Это же целую главу еще мучиться, никак не меньше, — простонал он.
— Так значит, Кольцо твое! — воскликнул Фрито и метнул его в Артопедову шляпу.
— Значит да не значит, — сказал Артопед, держась за кончик длинной цепочки, так что Кольцо раскачивалось над столом. — Поскольку оно обладает волшебной силой, оно и принадлежать должно тому, кто смыслит во всем этом мумбо-юмбо и шурум-буруме. То есть, к примеру сказать, магу.
И он аккуратно надел Кольцо на кончик волшебной палочки Гельфанда.
— В общем и целом, оно, конечно, да, то есть справедливо и воистину так, — затараторил Гельфанд. — Точнее сказать — и да, и нет. А может быть, просто «нет» в чистом виде. Дураку же понятно, что перед нами простой и ясный случай habeas corpus или даже tibia fibia, поскольку эту штукенцию хоть и изготовил Маг, — Сыроед, чтобы уж быть совсем точным, — но сами-то вещицы подобного рода изобретены все-таки эльфами, а Сыроед всего лишь работал по их, так сказать, лицензии.
Орлон подержал Кольцо на ладони так, словно оно было обозленным тарантулом.
— Нет, — веско сказал он, — не мне предъявлять права на это сокровище, ибо сказано: «Пусть отыскавший плачет».
Он смахнул невидимую слезу и набросил цепочку на щею Килько.
— Сказано также: «Пусть собаки спокойно поспят», — нашелся Килько и спустил Кольцо обратно к Фрито в карман.