В конце концов, Артопед решил положить конец проявлениям нерадивости и симулянства, пристыдив своих начавших колебаться воинов. Приказав еще не сбежавшим герольдам трубить в рог, он сказал:
— Народы Запада! Битва у Черных Ворот Сыроеда будет битвой немногих с многими, но души этих немногих чисты, а у этих многих души преисполнены грязи. Тем не менее, те из вас, кто желает, корчась от страха, бежать с поля битвы, пусть сделают это сейчас и тем ускорят наше продвижение к цели. Те, кто поскачет дальше с Королем Роздора, будут вечно жить в легендах и песнях! Остальные могут идти по домам.
Говорят, что пыль, поднявшаяся по окончании этой речи, не оседала многие дни.
— То есть просто на волос проскочили, — сказал Срам, которого все еще колотила крупная дрожь, после того как они несколько дней назад еле-еле спаслись от Шоболы. Фрито слабо кивнул, он так и не смог собрать воедино свои впечатления от случившегося.
Перед ними простирались бескрайние солончаки Фордора, уходящие к подножию гигантской кротовины — то был Бардакл, высокогорная штаб-квартира Сыроеда. Широкую равнину усеивали бараки, плац-парады и гаражи. Тысячи урков лихорадочно метались по ней, роя окопы и вновь их засыпая, отдраивая огромными щетками пыльную землю. В дальней дали виднелась Бездна Порока, или Черная Дыра, изрыгающая в небо Фордора сажу, оставшуюся от многовековой подписки «Национального Географического Журнала». А прямо перед хобботами, у подножья обрыва виднелось озерцо густого черного мазута, шумно пускающее пузыри и по временам тяжко рыгающее.
Долгое время Фрито стоял, глядя сквозь пальцы на далекий, курящийся вулкан.
— Это ж сколько еще километров переть до ихней Черной Дыры, — сказал он наконец, вертя в пальцах Кольцо.
— Ваша правда, бвана, — откликнулся Срам.
— А вот эта мазутная яма, — сказал Фрито, — она определенно на дырку похожа.
— Круглая, — согласился Срам. — Открытая. Глубокая.
— Темная, — добавил Фрито. — Черная, — поправил Срам.
Фрито снял с шеи Кольцо и стал задумчиво крутить его в воздухе, держа за кончик цепочки.
— Вы бы поосторожнее, господин Фрито, — сказал Срам.
— Будь спок, — ответил Фрито, подбрасывая Кольцо и ловко ловя его у себя за спиной.
— Уж шибко оно рискованно, — сказал Срам и, подобрав большой камень, метнул его в середину мазутной ямы — камень с влажным «бултых» утонул.
— Жаль, нет у нас никакого груза, чтобы он держал Кольцо на дне, — сказал Фрито, раскручивая цепочку над головой. — А то ведь всякое может случиться.
— Щас гляну, может чего и найдется, — откликнулся Срам, тщетно роясь у себя в рюкзаке в поисках чего-нибудь потяжелее.
— Тяжелое нужно, чтобы утопло, — бормотал он при этом.
— Приветик, — сказал у них за спиной комок серой грязи.
— Сто лет не виделись.
— Гормон, старая кляча! — радостно застонал Срам и уронил к ногам Гормона монетку.
— Тесен мир, — сказал Фрито, и зажав Кольцо в кулаке, хлопнул им удивленную тварь по спине.
— Ты только глянь, кто там летит! — воскликнул Фрито, ткнув пальцем в пустынное небо. — Это же Ника Самофракийская!
Гормон задрал голову — посмотреть, а Фрито захлестнул цепочку вокруг его шеи.
— Ух ты! — воскликнул Срам. — Настоящий пятак 1927 года, и голова индейца как новенькая!
И он опустился на четвереньки прямо у ног Гормона.
— И-и-и раз! — сказал Фрито.
— Мама! — сказал Гормон.
— Бултых! — сказала мазутная яма.
Фрито глубоко вздохнул, и хобботы на прощание сделали ручкой Кольцу и его балласту. Затем они побежали прочь от ямы, а за спинами их из черных глубин доносилось все более грозное бульканье, и земля ощутимо затряслась под ногами. Раскололись скалы и прямо перед хобботами разверзлась земля, заставив их серьезно задуматься. Вдали начали осыпаться черные башни, Фрито со Срамом увидели, как затряслось, потрескалось и обратилось в груду стали и штукатурки здание правления Сыроеда в Бардакле.
— Некрепко теперича строят, не то что в прежние времена, — заметил Срам, уворачиваясь от пролетающего холодильника.
Трещины быстро окружили хобботов, дальше бежать было некуда. Казалось, земля корчится, и утробные стоны несутся из самых ее кишок, надумавших, наконец, опростаться после миллионнолетнего оцепенения. Поверхность земли вдруг перекосило под безумным углом, и хобботы стали соскальзывать в овраг, полный битых бутылок и использованных бритвенных лезвий.
— Чао! — Срам помахал Фрито рукой.
— Так все удачно складывалось! — всхлипнул Фрито.