1
С приходом коронавируса приложение Зум сделало скачок в своем развитии. Когда Холли начинала им пользоваться (в феврале 2020 года; кажется, что с той поры прошло гораздо больше семнадцати месяцев), соединение могло разорваться, стоило хотя бы косо взглянуть или неверно задышать. Иногда можно было увидеть своих собеседников по Зуму, иногда нет; иногда они мерцали в головокружительной безумной лихорадке.
Холли Гибни является страстной поклонницей кино (хотя она не была в кинотеатре с прошлой весны), и с удовольствием смотрит как голливудские блокбастеры, так и артхаусные фильмы. Одним из ее любимых фильмов восьмидесятых годов является «Конан-варвар», а ее любимая фраза из этого фильма произнесена второстепенным персонажем. «Два или три года назад», — говорит торговец о Сете и его последователях, — «они были всего лишь еще одной сектой змеиного культа. Теперь они повсюду».
Про Зум можно сказать примерно то же. В 2019 году это было всего лишь очередное приложение, которое сражалось за лишний глоток воздуха с такими монстрами, как ФейсТайм и ГоуТо Митинг. Теперь же, благодаря ковиду, Зум так же широко распространен, как и змеиный культ Сета. Дело не только в улучшенных технологиях. Улучшились и продакшн-ценности. Похороны через Зум, на которых присутствует Холли, — почти как сцена из телевизионной драмы. Основное внимание, конечно, уделяется каждому выступающему, восхваляющему дорогую усопшую, но время от времени случаются видеопереходы и к скорбящим у себя дома.
Но не к Холли. Она отключила свою видеокамеру. Она стала лучше и сильнее, чем была раньше, но она по-прежнему глубоко закрытый человек. Ей известно, что нормально быть грустным на похоронах, плакать и онеметь от волнения, но она не хочет, чтобы кто-нибудь видел ее такой, особенно ее деловой партнер или друзья. Ей не хочется, чтобы они видели ее красные глаза, спутанные волосы или трясущиеся руки, когда она читает свою надгробную речь, которая настолько коротка и честна, насколько возможно. Больше всего ей не хочется, чтобы ее видели курящей сигарету — после семнадцати месяцев ковида она снова начала курить.
Теперь, по окончании службы, на ее экране появляется видеоряд с покойной в разных позах и разных местах, а Фрэнк Синатра поет «Спасибо за память». Холли не выдерживает этого и нажимает кнопку «ПОКИНУТЬ». Она еще раз затягивается сигаретой и когда тушит ее, звонит телефон.
Ей не хочется ни с кем разговаривать, но звонит Барбара Робинсон, и ей придется ответить на этот звонок.
— Ты ушла, — говорит Барбара. — Даже черного квадрата с твоим именем не осталось.
— Мне никогда не нравилась именно эта песня. И в любом случае, всё уже закончилось.
— Но ты в порядке, да?
— Да. — Не совсем так; Холли не знает, в порядке ли она или нет. — Но прямо сейчас мне нужно… — Какое слово подойдет для Барбары? Какое слово позволит Холли завершить разговор, прежде чем она потеряет самообладание? — Мне нужно переварить.
— Понятно, — говорит Барбара. — Я примчусь мгновенно, если захочешь, не глядя на локдаун.
Хотя официально локдаун не объявлен, де-факто он есть, и они обе это знают; их губернатор решительно настроен защищать свободу личности, неважно, сколько тысяч людей может заболеть или умереть. Слава Богу, большинство людей все равно принимают меры предосторожности.
— Нет нужды в этом.
— Хорошо. Я знаю, Холс, сейчас тяжелое время, но ты держись. Бывали времена и похуже. — Возможно (почти наверняка), она думает о Чете Ондовски, который в конце прошлого года совершил короткое и смертельное путешествие по шахте лифта. — На подходе ревакцинация. Сначала для людей с плохой иммунной системой и людей старше шестидесяти пяти лет, но я слышала в школе, что к осени она будет доступна всем.
— Звучит хорошо, — говорит Холли.
— И бонус! Трампа больше нет.
«Который оставил за собой страну, воюющую саму с собой», думает Холли. И кто сказал, что он не появится вновь в 2024 году? Она вспоминает обещание Арни из «Терминатора»: «Я вернусь».
— Холс? Ты там?
— Я здесь. Просто думаю. — Думаю об еще одной сигарете. Теперь, когда она снова начала курить, ей всё время их не хватает.
— Хорошо. Я люблю тебя и понимаю, что тебе нужно личное пространство, но если ты не перезвонишь сегодня или завтра, я позвоню тебе снова. Честное предупреждение.
— Поняла, — говорит Холли, завершая разговор.
Она протягивает руку к пачке сигарет, затем отодвигает ее, кладет голову на скрещенные руки и начинает плакать. В последнее время ей приходится много плакать. Слезы облегчения после победы Байдена на выборах. Слезы ужаса и запоздалая реакция после того, как Чет Ондовски, монстр, притворявшийся человеком, упал в шахту лифта. Она плакала во время и после штурма Капитолия — эти слезы были слезами ярости. Сегодня слезы горя и утраты. Но это еще и слезы облегчения. Это ужасно, но по-человечески понятно.