Прилёт Гоши был, как освежающий смерч: Гошу носило и качало на волнах эйфории, он фонтанировал речью и размахивал бутылкой Кока-Колы: «сейчас мы снимем рекламу!.. Ян, снимайте!.. Я пью Кока-Колу на фоне Хан-Тенгри!.. Где он? Ах, там… Не слушайте, что я несу — я пьян… это всё — ВЫСОТА!.. Я опьянён высотою!..»
Он никого не слышит, включая самого себя, и мы ведём его в лагерь, как сомнамбулу, если только сомнамбулы бывают такими шумными и непредсказуемыми в своих реакциях…
Мы попытались принудить Гошу к отдыху, опасаясь за его здоровье непривычного к высоте равнинного жителя, но он тут же выпрыгнул из палатки на лёд, как чёртик из табакерки, и, размахивая отпечатанным экземпляром моих «Негероических Записок», стал рассказывать мне историю своего романа с государством Израиль, которое, как оказалось, он посещал в рамках культурного обмена документальными кинематографистами…
Спустя полчаса, когда я уже знал о Гоше больше, чем знает среднестатистическая кормилица о своём питомце, он вдруг умолк, зацепившись блуждающим взглядом за иранский флаг, и, заговорщически придвинув ко мне лицо, произнёс: «Сегодня мы будем снимать флаги!.. Это будет безумно, ПРОСТО БЕЗУМНО символично!..»
Все флаги в гости будут к нам…
В считанные минуты он организовал Сашу с Валерой, отобрал необходимую съёмочною аппаратуру и объяснил нам с Лёшей, что мы ему на фиг не нужны, но нам будет полезно понаблюдать работу мастеров. Просканировав палаточный городок цепким глазом, он наметил первую жертву своему требовательному искусству… Затем, вся наша груженная кинобарахлом компания потянулась по морене к мостику через трещину, отделявшую нашу часть базового лагеря от дальних «выселков», где обитали иранцы, румыны и прочие обладатели экзотических флагов.
Первыми под Гошин каток легли иранцы. Выросшие в тоталитарной стране с традиционным укладом, привычные подчиняться начальственному голосу, они не оказали Гоше серьёзного сопротивления… Отловив одного из этих всегда одетых в оранжевое парней, Гоша разъяснил ему цели нашей экспедиции, её интернациональную направленность и гуманистическую заточку. Иранец смущённо покивал головой, нырнул в палатку и вынырнул из неё, волоча за рукав сонного приятеля, который ёжился и подтягивал к подбородку пушистые флисовые брюки.
— Александр, станьте там, на пригорке, а вы, Валера, отойдите в ложбину за ручей, чтобы снимать постановку флага с нижней позиции — на фоне Хан-Тенгри…
— Гоша, но флаг уже стоит… Какую «постановку» мы будем снимать?..
— Сейчас они его выкопают и установят снова — походя объяснил Гоша, как будто это было самым обычным делом — заставлять незнакомых мужиков, отдыхающих после восхождения, валить на землю, а затем устанавливать заново свой национальный флаг, закреплённый на тяжеленной, связанной из неструганных досок пятиметровой мачте …
— Я в этом не участвую… — ехидно шепнул я Лёше — это будет выглядеть чересчур скандально: израильтянин принуждает иранцев валить их государственный флаг…
— По-моему, Гоша с ними вполне справляется… — осклабился продюсер. Мы с интересом наблюдали за происходящим.
Похоже, наряду с чисто техническими дисциплинами будущим кинодокументалистам преподают во ВГИКе курс прикладной бесцеремонности:
— Так, сейчас вы должны снять эту штуку, — Гоша возлагает ступню победителя на холм из валунов, наваленный трудолюбивыми иранскими руками, и хлопает ладонью по импровизированному древку — а потом снова её установить!.. Фарштейн?.. Да, да, повалить… Вот так… — Гоша изображает пантомиму: «солдат-победитель сбрасывает фашистский флаг с Рейхстага».
Ошарашенные персы вытянулись перед Гошей, уронив вдоль тела мозолистые грабли вчерашних дехкан. Ни дать ни взять — «два молодца из ларца» (если кто ещё помнит мультфильм моего детства «Вовка в тридевятом царстве»)…
Затем, они переглянулись, засучили рукава и стали дружно выкорчёвывать своё нарядное красно-бело-зелёное знамя, вскоре распростёршееся на морене подстреленным павлином.
Отрусив с брюк мокрую моренную крошку, они выпрямились и вопросительно посмотрели на Гошу.
— Валера, мы готовы?.. Мотор! — Гоша дал знак иранцам, и те стали водружать свой поверженный флаг, что было совсем не просто для людей, замученных высокогорьем, и далось им не с первой попытки: водруженный флаг, будучи отпущенным, начинал крениться и заваливаться набок.