Выбрать главу

Когда возгласы изумления стихли, Дубов констатировал:

— Значит, мы не перенеслись ни в прошлое, ни в будущее, а попали в... ну, скажем так, в некий параллельный мир, который возник несколько сот лет назад. Каким образом — этого мы объяснить не сможем, а потому воспримем как данность. Некоторое время оба этих мира — "наш" и "ихний" — как я понимаю, были тесно связаны или даже плавно перетекали один в другой, но затем нити, их соединяющие, становились все тоньше и рвались одна за другой, оттого здесь о событиях из "нашего" мира знают тем меньше, чем ближе они по времени к нынешнему веку. Может быть, Горохово городище — это последнее из таких "окон". Впрочем, тут уж мы опять ударяемся в научную фантастику или, по терминологии Александра Иваныча, в бабкины сказки.

Несколько минут все молчали, "переваривая" последнее открытие. Потом вновь заговорила баронесса Хелен фон Ачкасофф:

— Вы, Василий Николаич, просили узнать что-нибудь о происхождении Рыжего. Так вот: результат — нулевой.

— В каком смысле? — Василий привычно извлек свой рабочий блокнот.

— Рыжий появился подле царя Дормидонта примерно на пятом году его царствования. Если родословные царь-городских бояр восходят чуть ли не к самому Рюрику, то Рыжий — человек вообще без какого бы то ни было происхождения. И вот за эту-то неродовитость его здешние бояре и воеводы, кажется, больше всего и ненавидят — даже больше, чем за те новшества, которые он пытается ввести, пользуясь благорасположением царя Дормидонта.

— И что он, все эти два десятка лет им пользовался? — недоверчиво спросила Надя. — В смысле, государевым благорасположением.

— Да нет, несколько раз царь под давлением бояр отправлял Рыжего в опалу, однажды даже назначил заведовать городской канализацией, которую тот незадолго до того и построил же, но всякий раз через некоторое время снова приближал его к себе.

— Почему — вы не выяснили? — заинтересовался Дубов.

— Трудно сказать. Может быть, в силу его деловых качеств и удивительной работоспособности — того, чего так не хватает боярам, которые способны только собольи шапки с гордостью носить да обливать друг друга медовухой. А еще — особые отношения Рыжего с царевной Татьяной Дормидонтовной. Но это уже из области сплетен. И хоть летописец Саввич поведал мне несколько пикантных историй про Танюшку и Рыжего, я им особого веса не придаю.

— В общем, Рыжий — человек без прошлого, — отметил Василий и что-то черкнул себе в блокнот.

— Но зато я узнала кое-что о князе Григории, — скромно сообщила баронесса. — Этот господин не только весьма древнего происхождения, но и сам весьма древний. Сколько времени он правит в Белой Пуще, не смог с точностью сказать даже летописец Саввич. Но не менее двухсот — я нашла в архиве некий договор о поставке ко двору князя Григория осиновых гробов Кислоярского производства, заключенный им и прадедушкой Дормидонта. К тому же князь Григорий подписался своим полным родовым именем — Князь Григорий I Адольфович Лукашеску, граф Цепеш, владетель Белопущенский и прочая и прочая и прочая. Из этого можно предположить, что князь Григорий состоит в родстве с теми самыми Цепешами, к каковым принадлежит и небезызвестный граф Дракула.

— И похоже, что собирается добавить себе еще и титул царя Кислоярского, — хмыкнул майор Селезень .

— Причем заметьте, майор — не кавалерийским наскоком, а обходным маневром, — добавила Надя. — Для начала заделавшись царским зятем.

— Вполне естественный путь, — заметила баронесса. — Борис Годунов для начала стал царским шурином, этот — царским зятем... Никакой оригинальности!

* * *

Внезапно за окном послышались какие-то возгласы. И так как они не прекращались, а становились все громче, Василий решил выглянуть на улицу и выяснить, в чем там дело.

— Только будьте осторожны, — напутствовала его Чаликова. — Не хватало нам тут еще во что-нибудь вляпаться.

Майор решительно поднялся со стула:

— Мы и так уже вляпались в порядочное дерьмо, но мне здесь нравится. Двину-ка и я с вами.

Внизу, прямо под крыльцом терема, толпился народ. Одни охранники отгоняли праздных зевак, а другие суетились вокруг какого-то богато одетого человека, лежащего на бревенчатом настиле улицы. С высоты крыльца за всей этой процедурой скорбно наблюдал Рыжий.

— Очень хорошо, что вы здесь, — сказал он, увидав Дубова и Селезня. — Боюсь, Василий Николаич, понадобится ваша помощь.