И вполголоса добавил: - Как одинок среди немых гробов Сей еле слышный голос человека...
- Мисаил, помолчи, пожалуйста, - с еле сдерживаемой яростью попросил Дубов. Он внимательно прислушивался к ворчанию человека со светильником:
- И эта Мивиктьиса - дура стоевосовая... Все кругом - или дураки, или воры, как с такими дело иметь...
Василий слушал и диву давался - неужели это злобное бормотание принадлежало тому самому Седому, или дяде Митяю, которого он поначалу принял за ново-мангазейского бургомистра и который так очаровал его в доме Миликтрисы Никодимовны? Но сомнений не оставалось - то был именно он.
Вдруг стены узкого тоннеля раздвинулись, и фонарь Седого осветил своды знакомой залы с мраморным гробом посередине - оказывается, Василий сбился с пути в непосредственной близости от конечной цели подземного путешествия.
И не успел дядя Митяй сдвинуть факел, чтобы проникнуть в тайник, как в зале раздался грозный голос: "Руки вверх!", а следом ярко вспыхнул второй фонарь, резко высветив на фоне замшелой стены три темных силуэта. Дядя Митяй попятился было к одному из четырех выходов из залы, однако Дубов, подскочив, схватил его за шиворот и вернул на середину.
- Сопротивление бесполезно, дядя Митяй, - крикнул детектив, и его слова громовым эхом отозвались под высокими сводами. И, понизив голос, добавил: - Или прикажете называть вас полным именем - Димитрий Мелхиседекович Загрязев?
- Зовите, как хотите, - ответил дядя Митяй, расплывшись в доброй улыбке, совсем не соответствующей его незавидному положению. - Я вижу, что вы меня высведили. Очень ховошо. Ну вадно, я понимаю, что вам нужны деньги, - продолжал он, безмятежно переводя взор с Василия на скоморохов. - Сотня зовотых вас устроит? Или надо больше?.. Чевт побери! - спохватился дядя Митяй. - Вы же сведили за мной, а не за Дубовым!
- Это не совсем так, дядя Митяй, - усмехнулся Дубов. - Дубова я могу предъявить вам хоть сейчас.
- О, пьеквасно! - обрадовался Седой. - Вы что, пьиташшили его прямо сюда?
Ну, тогда отпадают и хвопоты по сокрытию тела.
- Д-да, пожалуй, - согласился Василий и извлек из внутреннего кармана какую-то маленькую баночку. Когда он открыл ее, то по смрадному подземелью разнесся весьма приятный запах, исходяший от зеленоватой мази, что была в баночке. Детектив помазал себе лицо и что-то прошептал. И тут произошло нечто совсем неожиданное: черты лица резко изменились, став более мягкими, куда-то исчезли залысины, и перед скоморохами и дядей Митяем предстал совсем другой человек.
- Дубов! - в ужасе вскрикнул дядя Митяй и в изнеможении опустился на сырой пол.
- Совершенно верно, я - Василий Дубов, - будничным голосом произнес детектив. - Вижу, вы меня сразу признали.
- Возьмите все, - вдруг залепетал дядя Митяй, ползая по полу, - все возьмите, только не губите!..
- Встаньте! - брезгливо бросил Дубов. - Проигрывать тоже нужно достойно.
- Все возьмите, все, - истерично бормотал Седой, - я вам дам еще больше, гораздо больше...
- Сколь мелок он, сколь жалок, сколь ничтожен, - не удержался Мисаил от цитаты из какой-то душещипательной трагедии.
- Вот именно, - одобрительно кивнул Дубов. - С одним только добавлением - на совести этого человека не менее трех загубленных человеческих душ. А если хорошенько посчитать, то и гораздо больше.
- Непвавда! - подал голос дядя Митяй. - Ну посмотрите на меня, какой же я убивец? Я и мухи не способен обидеть.
- О ваших отношениях с мухами я ничего не знаю, - ледяным тоном ответил детектив. - А что касается людей, то сами вы их, конечно же, не убивали. За вас это делали другие. Раньше - некто Манфред Петрович, которого вы убрали за то, что он слишком много знал, а в последнее время - некие Анисим и Вячеслав. Именно они убили сначала Манфреда, а затем еще ряд людей, в том числе отставного военного Данилу Ильича и даже духовное лицо - отца Нифонта, который в поисках своего племянника Евлампия узнал больше, чем ему было положено. Если желаете, я могу сказать, во сколько монет вы оценивали человеческие жизни, но это, конечно, уже частности.
- Я это девав ради Очечества! - пискнул дядя Митяй. - Будущие поколения меня опвавдают!..
- Едва ли они вас оправдают за то, что вы подготавливали почву для завоевания Новой Мангазеи князем Григорием, - возразил Дубов, - и с этой целью устраняли всех, кто мог вам в этом помешать. Правда, поначалу я не мог понять, какую роль во всей вашей деятельности играет Миликтриса Никодимовна, но теперь, кажется, понял: она поставляла для вас "одноразовых" исполнителей для совершения таких убийств, которые нельзя было поручить деятелям вроде Анисима и Вячеслава. Не так ли, дядя Митяй? Тот молчал, угрюмо уставившись в пол. - Ясно, что воевода Афанасий - это значительная личность, и его убийство непременно должно вызвать самое тщательное разыскание. И если бы нашли наемников, то могли бы открыться и другие их деяния, и в конце концов вышли бы на вас. А так - Евлампий делает свое дело, то есть убивает Афанасия, потом бесследно исчезает, тут уж постарались все те же Анисим с Вячеславом, и если даже следствию что-то удастся раскопать, то до истинного убийцы им так просто не добраться.
- Но ты же добрался, Савватей, то есть... - замялся Антип.
- Зовите меня по-прежнему, Савватеем, - улыбнулся Дубов. - А если хотите, то Василием Николаичем. - Да, я добрался. Но это моя работа и мой долг, - не без некоторого пафоса произнес детектив. - Теперь встает новый вопрос - что делать с ним?
- То есть? - тряхнул волосами Мисаил.
- Какого наказания достоин этот человек, дядя Митяй, он же Седой, он же Димитрий Мелхиседекович Загрязев, за свои черные деяния?
- Пьекватите этот самосуд! - захорохорился дядя Митяй. - Я требую, чтобы меня судил Мангазейский суд, самый ствогий и спваведливый!
- Как же, сейчас, - хмыкнул Дубов. - А то я не знаю, что все местные суды подкуплены-перекуплены вами и такими, как вы. Я отдам вас царь-городскому суду, и единственное, что может спасти вас от лютой казни - так это чистосердечное признание и всяческое содействие следствию!.. Впрочем, довольно болтовни - нам надо выехать затемно, чтобы поскорее успеть в столицу.
- А если он начнет сопротивляться? - подал дельную реплику Антип. - Ну то есть прямо на улице, пока мы не уедем из Мангазеи. Я так понял, что это весьма известный в городе человек...