- Василий Николаевич, вам помочь? - как ни в чем не бывало спросил майор.
- Спасибо, Александр Иваныч, сам справлюсь, - ответил Дубов. - А вы покамест проверьте, все ли приданое на месте.
- Эй вы тут, полегче! - вдруг захорохорился Петрович, оклемавшись от громового потрясения. - А то я сейчас как свистну...
- Я те свистну! - голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнес майор Селезень. - Я те щас так свистну, что света белого не взвидишь! - И вместо собственных пальцев Соловей Петрович ощутил во рту здоровенный майорский кулак - предмет, мало приспособленный для извлечения свистящих звуков.
- Я старый больной человек, - заныл Петрович, изымая изо рта нечаянно выбитый майорским кулаком зуб, - зачем вы со мною так?! Я ведь хотел как лучше, чтобы всем все поровну...
- А вышло как всегда, - перебил Дубов. - Александр Иваныч, а ну его к лешему, нам пора ехать.
- И то правда, - согласился майор и, дав Петровичу дружеского пинка, от которого тот с диким воплем полетел в чащобу, Александр Иваныч двинулся вослед за Василием к изрядно пограбленной карете.
***
Вскоре удалая тройка вновь мчала золотую карету сквозь густые леса. Колдун Чумичка затянул какую-то заунывную песню, а пассажиры обсуждали последнее происшествие.
- Кого-то мне этот Соловей Петрович напоминает, - неуверенно произнесла Надя. - Вот только никак не припомню, кого.
- Всех экстремистов, вместе взятых, - подсказала баронесса.
- Ну, их-то уж своим путем... Что это?
- А что? - насторожился майор. - Опять разбойники?
- Да нет, прислушайтесь, что поет наш Чумичка.
Пассажиры прислушались - и действительно, голос Чумички не очень музыкально, но старательно выводил песню, слова и мелодия которой показались им очень знакомыми:
- Вечерний звон, вечерний звон,
Как много дум наводит он...
- Странно, - покачал головой Василий. - Неужели здесь известны наши песни?
- Да-да, - подхватила Надя, - ведь это же стихи ирландского поэта первой половины девятнадцатого века Томаса Мура в переводе, кажется, Ивана Козлова.
А вот чья музыка, не припомню.
- Да, но ведь контакты между нашими "параллельными мирами" прекратились, согласно выводам уважаемой баронессы, где-то в пятнадцатом или шестнадцатом веке, - заметил детектив. - Откуда же здесь знают песню, созданную гораздо позже?
- Нет, ну это как раз не удивительно, - заявил Селезень. - Вот ведь мы же сюда попали, а аферист Каширский так и вообще туда-сюда шастает. Возможно, и раньше кто-то проникал от нас к ним или наоборот. Например, этот студент, как его, Толя Шнурков...
- Веревкин, - поправила баронесса.
- Да хоть Бечевкин. Так и "Вечерний звон" сюда попал, да и мало ли что еще...
"К примеру, пластмассовый крест боярина Андрея", - припомнил Василий, но вслух об этом говорить не стал.
- А неплохо бы, однако, отобедать, - предложил майор. - Как говорится, соловья баснями не кормят. А то этот Соловей Петрович нам всю обедню обгадил.
- А здорово вы его, однако, в лес закинули, - сказал Дубов. - Я бы эдак не сумел.
- Пустяки, - небрежно махнул Селезень рукавом кафтана. - Просто двое пернатых в одной берлоге не живут, ха-ха-ха!
- Надо глянуть, вся ли еда на месте, - озабоченно заметила Чаликова. Похоже, что эти бедные люди первым делом набросились именно на провиант...
Но тут Чумичка и сам остановил лошадей, так как слева от дороги на краю леса показался теремок с узорной надписью над входом - "КОРЧМА".
- Очень кстати! - обрадовался майор.
- Уж слишком кстати, - с подозрением покачал головой Дубов.
Собственно, харчевня представляла собой довольно ветхую избушку с трубой, из которой валом валил дым. Сие архитектурное сооружение покоилось на сваях, торчащих из земли.
- Ничего удивительного, местность-то болотистая, - прокомментировал майор, и путники отважно поднялись по шаткому крылечку. Правда, дверь оказалась столь низкой, что Дубов едва не стукнулся головой о притолоку.
Внутри общепитовская избушка оказалась весьма обширным помещением, заставленным аккуратными деревянными столиками и табуретками. Других посетителей в корчме не было.
- Очень уж тут просторно, - скептически заметила баронесса. - С виду ветхая старая избенка, а тут...
- Специфика дизайна, - откликнулась Надя. - Видела я как-то маленькие "вольксвагенчики" в форме жука - снаружи и смотреть не на что, а в салон пять человек запросто садятся.
- Не то что мой "Джипик", - тяжело вздохнул Селезень.
Тут из-за стойки появилась барменша, или кабатчица - моложавая блондинка с густыми черными бровями. Одета она была в цветастый халат с накинутым поверх фартуком, а на плече у нее сидел сытого вида черный кот, лениво поглядывающий на гостей зеленым глазом.
- О, кто к нам пожаловал! - тихим страстным голосом с артистическими придыханиями воскликнула чернобровая шинкарка. - Что будем кушать?
- Обедать, - коротко заказал майор Селезень.
- А, ну ясно, - и с этими словами трактирщица неслышной походкой удалилась за стойку.
- А что, очень уютный шалманчик, - заметил Дубов. - Удивительно только, как это он до сих пор не прогорел: уже сколько едем, а никого не встретили.
Разве что Соловья-Разбойника с его камрадами.
- Да уж, начало какое-то не того, - глубокомысленно протянул майор.
- А дальше, чует моя душенька, еще похлеще того будет, - эхом отозвалась Чаликова.
- Что-то все приуныли, - с деланной бодростью сказала баронесса. Ничего, сейчас я вас поразвлеку малость. - И она, лихо задрав верхнюю юбку, принялась усердно шуровать в многочисленных нижних.
- Во дает! - удивленно и в то же время смущенно пробасил майор Селезень.
- Ага, нашла! - издала радостный клич баронесса и извлекла из каких-то только ей ведомых тайников своих одежд некую бумагу, сложенную трубочкой. - Это документ, - гордо потрясая бумажкой, заявила она, - который я, так сказать, позаимствовала из хранилища. Точнее, не один документ, а несколько, связанных между собой общей темой. Датируются девятым годом правления царя Дормидонта, то есть пятнадцать-шестнадцать лет назад.