Батюшка всегда зовет меня Танюшкой, а все остальные Татьяной Дормидонтовной кличут... Но ты, Васятка, все-таки присаживайся, угощайся!
Повеление царевны Васятка исполнил, но видно было, что последнее объяснение его не очень-то убедило.
За разговором с Васяткой никто и не заметил, как майор Селезень отошел к карете и стал о чем-то шептаться с Чумичкой, а потом они оба подошли к обедо-ужинающим, причем майор бережно нес в руках бутыль с какой-то мутноватой жидкостью.
- Самогонка, - пояснил Селезень. - Я ее так запрятал, что никакие Соловьи-разбойники не найдут. А теперь, как я ощущаю, настал оптимальный момент ее "раздавить"... Не возражаете, Ваше Высочество?
- Не возражаю, - милостиво дозволила питие царевна. - После всех передряг не мешает маленько расслабиться. Вот, помню, как-то в Карабахе... - Надя осеклась, услышав нарочитое покашливание Дубова.
- Да, можно и выпить, - поспешно сказала баронесса. - Но только в меру.
- Чисто символически, - успокоил ее Селезень.
- Нет-нет, мне не наливайте, - решительно отказался детектив. - Да и сами, господа, не очень увлекайтесь - нам еще ехать и ехать.
Однако майор уже разливал самогонку по серебряным стаканам с царским вензелем. А Дубов вместе с Васяткой устроился чуть в сторонке на травке и завел с ним беседу вполголоса. Очевидно, двум специалистам в области дедукции было о чем поговорить.
- За успех нашего предприятия! - провозгласил между тем майор и тут же опрокинул символическое содержимое стакана в свою луженую глотку. - Ух, гадость какая, но хорошо пошла! - Александр Иваныч забросил в рот соленый огурец. - Как говорят господа офицеры, между первой и второй перерывчик небольшой. - Вдруг майор резко повернулся к Чумичке, который скромно закусывал балыком. - А скажи мне, друг разлюбезный, что ты знаешь об этом злодее Каширском?
- Ну вот, - с сожалением протянула баронесса, уже малость захмелевшая "после первой", - так хорошо сидим, и вдруг - Каширский...
Однако Чумичка, видимо, был в настроении поговорить и о Каширском:
- Сволочь он. Примазался ко мне в ученики, мое ремесло выведал, книгу спер - и удрапал. Встречу - не знаю что с ним сделаю! - Произнеся столь содержательный монолог, Чумичка вновь замолк и уставился в землю.
- Это опасный человек, - покачала головой Надя.
- Кто будет опасен, так это я, когда его повстречаю! - заявил Селезень и разлил по второй...
***
Неприязнь Чумички к Каширскому определяли не только разница в воззрениях на цели и задачи колдовства, но и чисто личные мотивы.
Несколько лет назад, во время одного из длительных визитов в параллельную действительность, Каширский сумел каким-то образом втереться в доверие к Чумичке, и тот взял его к себе в ученики. Однако почуяв, что ученик собирается использовать его науку не на благо людям, а в лучшем случае лишь на благо себе, Чумичка объявил Каширскому, что отказывается его обучать. Тот воспринял это решение внешне спокойно и лишь попросил день на сборы. И когда хозяин после недолгой отлучки вернулся в свое скромное жилище, то обнаружил, что его ученик исчез, прихватив с собой колдовскую книгу, куда Чумичка записывал плоды своего жизненного и колдовского опыта. Чумичка не очень горевал о потере книги - она была написана таким образом, что воспользоваться ею в полном объеме Каширский все равно не смог бы - но честного колдуна потрясло то коварство, которого он никак не ожидал, как бы плохо ни думал о своем бывшем ученике.
- Ах, доверчивый ты дурень, Чумичка, - бранил себя чародей, - постиг тайны волшебства, а в людях так и не научился разбираться!
И, горестно вздохнув, Чумичка опустился на табуретку. Но, к собственному удивлению, оказался на полу.
- Что я, уже совсем того... - раздраженно бормотал он, поднимаясь и потирая зад. - Мимо табуреток промахиваюсь. Дожил!
И Чумичка с досады хлопнул кулаком по столу, но стол, сорвавшись с места, понесся, ловко перебирая всеми четырьмя ногами, в другой конец просторной горницы.
- Ах вы так!.. - крикнул Чумичка, почему-то обращаясь к табуретке. А та попятилась от него, поскрипывая деревянными ножками. - Значит, бунт?! топнул он ногой. - Супротив своего хозяина!?
И мебель, будто только того и ждавшая, рванула по горнице врассыпную.
Табуретки неслись вприпрыжку, пытаясь спрятаться под столом. Умывальный столик, гремя медным тазом, бегал вокруг печи. А солидный шкаф бочком пробирался вдоль стенки в дальний угол. Посреди этого мебельного сумасшествия стоял Чумичка и топал ногами:
- Пройдоха! Змей скользкий! Обстановку мою заколдовал. Вот ужо я до тебя доберусь! - выкрикивал чародей и вдруг... засмеялся. Жутковатым смехом, от которого становится вовсе не смешно. Мебель вздрогнула и испуганно замерла.
А хохот волшебника нарастал, как грозная лавина, готовая в любой момент обрушиться на голову всякого, вставшего на ее пути. Жалобно задребезжали стекла. И... и все внезапно стихло. В пронзительной тишине было слышно, как испуганная муха бьется в окно, видимо, давая себе зарок больше никогда не залетать в жилища чародеев.
Мебель медленно, осторожно переступая деревянными ногами, стала расходиться по своим местам.
- Вот то-то же, - мрачновато улыбнулся Чумичка. - А до пакостника я еще доберусь, ох доберусь. - И чародей устало опустился на проворно подбежавшую табуретку. - Не сегодня, так завтра, но доберусь!
***
Путники выпили по второй чарке, и вскоре над окрестными лугами поплыла заунывная песня.
- Вечерний звон, вечерний звон, - выводил звонкий, хотя и слегка заплетающийся голосок царевны Татьяны Дормидонтовны Чаликовой.
- Бомм! Бомм! - Царь-колоколом вторил ей майор Селезень. Колдун Чумичка и баронесса как могли подтягивали. Занятые музыкальным процессом, они даже не заметили, как Васятка, простившись с Дубовым, погнал коз в сторону деревни.
А Великий Детектив, немного еще насладившись пением своих спутников, все-таки был вынужден прервать их музицирование:
- Господа, пора в путь.
- Эх, какую песню испортил! - проворчал майор, поднимаясь с травы.
- А ехать и вправду пора, - заметил Чумичка, с опаской поглядывая на солнце, уже изрядно клонившееся к лесу. - Даже не представляю, где мы ночевать будем...