- А что поделаешь, - тяжко вздохнул отец Нифонт. - Наша церковь оказалась на самом переднем крае не скажу православия, но христианства вот они и лезут. Нет, я бывал в княжестве Григория, видел ихние богослужения, но там, извините за нехорошие слова, даже у священников из-под рясы торчит хвост.
Нет, это я не в прямом смысле, но вы меня понимаете...
- Понимаю, - закивал Дубов, - и вы прибыли в Мангазею, чтобы узнать способ, как изгнать раз и навсегда бесов из храма?
- Нет-нет, - отвечал священник, - здесь я не со столь благородными намерениями. Понимаете ли, у меня пропал родственник, и я приехал на его поиски...
Заметив, что господин с бегающими глазками перестал бормотать себе под нос и внимательно прислушивается к их разговору, Дубов предложил:
- Отец Нифонт, если уж мы с вами так разговорились, то не пройти ли нам в другое место, а то тут слишком шумно. Вот хоть бы ко мне в номер.
- А и то правда, - согласился батюшка. - Но тогда уж лучше ко мне. Вы где остановились, почтенный Савватей Пахомыч?
- На третьем этаже.
- О, ну так мы с вами соседи!
Расплатившись "лягушечьим" золотым и щедро оставив сдачу половому, Василий с чувством облегчения покинул тесную и душноватую обеденную залу. Отец Нифонт черной тенью следовал за ним.
***
- Ну, что там слышно? - спросил атаман разбойников у лежащего на дороге подручного, прижимавшегося ухом к земле.
- Что-то едет, Петрович. Что-то большое и тяжелое.
- Ага, золотишко везут. Сердцем чую, - радостно потер ручки атаман. Эх, славно пограбим! Откуда они едут - со стороны Царь-Города али Белой Пущи?
- Из Царь-Города, - уверенно ответил слухач.
Соловей Петрович лихо свистнул в два пальца, и из придорожных кустов посыпались лиходеи в кафтанах с чужого плеча и сапогах с чужой ноги.
Последней выбралась на дорогу девица в мужской одежде и с цигаркой в зубах:
- Ну что, Петрович, грабить будем как в прошлый раз?
- Молча-а-ать! - заверещал грозный атаман.
- Петрович, а насиловать будем? - с надеждой спросил длинный разбойник.
- Молчи, дурень, - топнул ногой главарь, - мы не какие-нибудь там, понимаешь, а мы того-этого. Токмо за справедливость. Все поделить и раздать народу. Вот.
- А я считаю, что насилие - это есть способ восстановления сословной справедливости, - процедила сквозь зубы девица с цигаркой.
- Начиталась книжек, - сплюнул в придорожную пыль Петрович. - Шибко грамотная, да?
Но тут дебаты были прерваны появлением кареты. Лиходеи радостно бросились ей навстречу и, схватив лошадей за уздцы, остановили экипаж.
- А ну вылезай! - радостно взвизгнул атаман.
Дверца кареты распахнулась, и оттуда появилась огромная мрачная фигура майора Селезня.
- А, Петрович! - нехорошо ухмыльнулся майор. - Давно, засранец, по шее не получал?
При этих словах всю шайку смело с дороги, как не бывало. И грозный атаман, оставшись один на один с Селезнем, сиротливо заозирался по сторонам.
- Грабить буду, - шепотом проблеял Петрович, и на глазах у него навернулись слезы. - Токмо справедливости для.
- Не умеешь грабить - не труди задницу. А то в штаны наложишь, - выдал дежурный афоризм Александр Иваныч. И, схватив разбойника за портки, зашвырнул его в придорожную крапиву. - Трогай! - гаркнул майор, и карета покатила дальше.
Через некоторое время из крапивы выполз атаман. Его банда уже стояла на дороге и скорбно наблюдала, как Петрович, размазывая кулаком сопли, вытаскивал из штанов репьи.
- Ну, как ты, Петрович? - участливо спросил длинный душегуб.
- Всех зарежу!! - внезапно взвился предводитель. - Всех убью! Горло перережу! Кровь выпущу!
- А потом изнасилуем? - с надеждой вопросил длинный.
- Молчать, предатели! - взвизгнул атаман.
- Все молчать да молчать, - сплюнула девица с цигаркой. - Молчание, говорят, золото, а у нас опять хрен с маслом.
Петрович уже не стал препираться, а лишь, устало махнув рукой, побрел в лес.
***
Здание одного из крупнейших ново-мангазейских постоялых дворов, где остановились Василий и его спутники, было составлено из нескольких соседних строений, когда-то в прошлом не имевших друг к другу никакого отношения, и потому изобиловало разного рода коридорами и переходами, разобраться в которых не всегда могли даже сами служители, не говоря уже о постояльцах.
Например, для того чтобы попасть из основного, двухэтажного, здания, где на первом этаже находилась обеденная зала, до третьего этажа, где располагались гостевые горницы, нужно было подняться на крышу, а затем пройти по мостику, представлявшему из себя довольно широкую и крепкую доску, вдоль которой с одной стороны была подвешена веревка - за нее постояльцы могли держаться, если дул ветер или если они не были уверены в себе, особенно после употребления крепких напитков.
- Когда я тут первый раз шел, то было малость не по себе, - признался отец Нифонт во время перехода через мостик, - но потом пообвыкся, и ничего.
- А я еще покамест не привык, - озабоченно пробормотал Дубов, старательно держась за поручень.
Комнаты для гостей на третьем этаже располагались вдоль длинного коридора, и номер отца Нифонта находился напротив, почти дверь в дверь от комнаты, где поселился Василий со своими скоморохами.
Священник поворочал в замке огромным ключом, дверь отворилась, и они вошли внутрь.
- Прошу за стол, - радушно пригласил отец Нифонт. - Не желаете ли винца отведать?
- Да нет, вообще-то я не пью, - стал отказываться детектив.
- A я разве пью? - возразил священник, подавая на стол глиняный кувшин и две кружки. - Да не бойтесь, Савватей Пахомыч, это собственного изготовления, а не какой-нибудь кьяпс.
- Что-что? - не понял Василий.
- Ну, кьяпс, это такое крепкое заморское вино, - пояснил отец Нифонт. У нас в Каменке его зовут еще мухобойкой, и название вполне соответствует сущности. А это... Да вы сами попробуйте!
Василий отпил из кружки - действительно, вино оказалось некрепким и очень приятным на вкус, от него отдавало яблоками, смородиной и какими-то полевыми травами.
- Отец Нифонт, так вы начали рассказывать о своем родственнике, вспомнил Дубов. Священник немного помрачнел:
- Да, это мой племянник Евлампий, сын сестры. Очень смышленый был парнишка, я его прочил по духовной части, глядишь, дослужился бы до дьякона, а то и до священного сана, я даже надеялся, что со временем он заменит меня.