- Ты не имеешь права подвергать меня пыткам, - продолжал хорохориться Мстислав. - На меня как на военнопленного распространяется действие Женевской конвенции!
- Насколько мне известно, - с ленцой потянулся Селезень, - ни князь Григорий, ни царь Дормидонт Женевскую конвенцию не подписывали. Да и вообще, здесь про такую фигню никто даже и не слыхивал.
Мстислав открыл рот, но не нашелся, что сказать. Только уныло глянул в окно баньки. А майор тем временем все с тем же нарочитым спокойствием продолжал:
- В этом мире с тобой могут поступить, как в нашем с командос. Если ты представляешь ценность, могут обменять. А если нет...
Майор быстрым движением прихлопнул муху, ползшую по столу. Двумя пальцами он поднял ее за крылышко и поднес к самому носу Мстислава. Тот, побледнев, отпрянул. А выражение лица Селезня внезапно сменилось с наигранно благодушного на полное мрачной решительности:
- Фамилия, звание, род войск и так далее, и быстро!
- Мстислав Мыльник, младший лейтенант запаса, участвовал в боевых действиях в Придурильской республике, награжден...
- Отставить! - рявкнул майор. И уже тише, но с нажимом продолжил: Звание в армии князя Григория?
- В этой армии нет званий, - позволил себе ухмыльнуться Мстислав.
- Поясни!
- Мы все здесь солдаты, вроде как. А они командиры.
- Кто вы такие, я знаю, а вот кто такие "они"?
- А хрен их знает, - с неприязнью передернул плечами Мыльник. - Мы их между собой называем - "нелюди".
- А, понятненько, - протянул майор. - Да, младший лейтенант Мыльник, хороших ты себе хозяев нашел. Нечего сказать...
- Да я бы с этими уродами, - взвился Мстислав, - и на одном поле срать бы не сел, если бы они не обещали потом и нам помочь.
- Ах вот даже как, - мрачно усмехнулся Селезень, - и это чем же помочь?
- Да я и не знаю, - стушевался наемник.
- Так я тебе подскажу, - жестко отвечал майор. - Тем секретным оружием, что в крытых телегах хранится. И вы охраняете его пуще собственной задницы.
Мстислав снова побледнел, как полотно.
- Откуда ты знаешь? - пробормотал он.
- От верблюда! - ответил майор и захохотал так, что из стен баньки сухой мох посыпался.
Но смех его оборвался столь же внезапно, как и начался. И майорский кулак грохнул по столу:
- Что за оружие? Количество, способ применения, радиус действия. Быстро!
- Не знаю, - съежился Мыльник.
- Значит, в Царь-Городе тебе отрубят голову, - развел руками Селезень.
- Я действительно не знаю, - затараторил наемник, - эти козлы все от нас в секрете держат. Я даже не знаю, как сюда попал. Нас привезли на какую-то дачу, потом завязали глаза, опять куда-то повезли, потом повели, потом опять повезли... Сначала говорили: "Вот Царь-Город возьмем, и тогда..." А теперь, когда мы уже в это дело по уши влезли, они вообще оборзели: "Пошел на хрен, а не то в морду получишь". Паскуды. Жидовские морды. Мразь чеченская. Всех бы к стенке поставил...
- А ну заткни фонтан, - брезгливо прикрикнул на разошедшегося наемника майор. - А свои фашистские взгляды засунь себе в задницу, а не то я сейчас действительно нарушу Женевскую конвенцию. - И после паузы многозначительно добавил: - Которая здесь не действует...
***
Моросил мелкий дождик. На кладбище небольшая группа людей провожала в последний путь Данилу Ильича. Чуть поодаль среди могил бродил человек в ярком кафтане, совсем не подходящем к похоронной процессии и вообще к месту последнего упокоения многих поколений жителей Новой Мангазеи.
- Прощай, Данила Ильич, - вполголоса сказал он, глядя на скромный гроб, установленный перед разверстой могилой. - Ты был честным человеком, до конца исполнившим свой долг. - И Василий скорбно снял головной убор, напоминающий шутовской колпак.
- А не подаст ли почтенный господин что-нибудь бедной бабуле на корочку хлеба? - вдруг раздался позади него незнакомый пропитой голос. Дубов обернулся и увидел пожилую женщину - судя по описаниям скоморохов, это была ни кто иная как кладбищенская побирушка Кьяпсна. Дубов пошарил в кармане и протянул ей золотой.
- О, господин так щедр! - обрадованно зашамкала Кьяпсна, небрежно отправляя монетку в залатанную торбу, висящую на ветхих ремешках поверх разноцветных лохмотьев. - Не могу ли я быть вам чем-то полезной?
- Можете, - смекнул детектив. - Я слыхивал, что вы знакомы чуть ли не со всеми городскими покойниками, не так ли? - Кьяпсна радостно закивала. А как насчет живых?
- Все живые - это будущие покойники, - выдала Кьяпсна афоризм, достойный майора Селезня.
- Очень хорошо, - Василий вернул колпак на голову, так как дождик несколько усилился. - Скажите, кто этот человек? - Дубов указал на невысокого господина в кафтане военного покроя, который стоял возле гроба и что-то говорил.
- Так это же сотник Левкий, временный воевода, - тут же сообщила Кьяпсна.
- Хороший мужик, угостил меня чарочкой, когда поминали Афанасия, пущай земля ему будет пухом. И сказал еще: "Молись, бедная женщина, за упокой его души!". А я так думаю, что ежели человек жил по-божески, то он и так на небушко попадет - молись, не молись. А уж ежели грешил...
- А это что за дама? - перебил Василий, кинув взор в сторону женщины в темном платье, скорбно сморкавшейся в платочек близ Левкия. - Вероятно, родственница?
Приставив ладонь ко лбу, Кьяпсна внимательно пригляделась:
- Да нет, какая там родственница, у него же здесь никого не было. Это Марья Ивановна, овощная торговка, ее лавочка была рядом с Данилиной лягушатней и тоже сгорела.
- А те трое? - продолжал выспрашивать Дубов. Всего на похоронах присутствовало пять человек - не считая, разумеется, мрачного вида могильщиков, которые чуть поодаль переминались с ноги на ногу, ожидая, когда можно будет опускать гроб и закапывать могилу.
- Один - ловец лягушек и пиявок, Матвей Лукьянович, он как раз снабжал покойника товаром. Другой, что в рясе - это наш кладбищенский дьякон отец Герасим, он всех покойничков отпевает, царствие им небесное. Ну а кто же третий?.. А, знаю - Свирид Прокопьевич, сосед Данилы Ильича по Завендской слободе. Тоже неплохой мужичок, с ним завсегда есть о чем поговорить...
- Вы с ним лично знакомы? - несколько удивился Дубов.
- Да нет, но слышала о нем от других людей. А отец Герасим - тоже прекрасный человек. Помнится, на поминках Афанасия он выпил пол ведра кьяпса и...