Однако слова нищенки заглушил зычный рев дьякона Герасима - очевидно, таким образом он пел отходную. Василий увидел, как могильщики опустили гроб в яму и принялись закапывать. Участники траурной процессии уныло потянулись к выходу.
- Ну, я пойду, пожалуй. Если что, вы знаете, где меня искать, торопливо проговорила Кьяпсна и засеменила вслед за теми, кто провожал в последний путь Данилу Ильича - очевидно, надеясь на дармовую поминальную чарочку в "Веселом покойнике".
А Василий Николаевич, в задумчивости бродя среди могил, размышлял и анализировал. Правда, с "информацией к размышлениям" у него было совсем не густо.
- Но это лучше, чем ничего, - бормотал детектив себе под нос, выходя на одну из кладбищенских аллей. - Кто же из этих пятерых тот "верный человек", о котором говорил покойный? Или его среди них не было? Начнем с сотника Левкия. Нет, его сразу можно отбросить. Я же помню, как Данила Ильич заподозрил и его, и Пульхерию Ивановну, и Фому в связях с заговорщиками. Так это или нет, покажет следствие, но пока что Левкием можно не заниматься.
Отец Герасим тоже не в счет - он тут дьяконствует, так что на похоронах присутствовал чисто по служебной необходимости. Наконец, оставшиеся трое торговка овощами Марья Ивановна, сосед по месту жительства Свирид Прокопьевич и поставщик лягушек Матвей Лукьянович. С одной стороны, просто случайные соседи или, так сказать, коллеги по работе. А с другой стороны, соседство или связь по торговой части могли возникнуть вследствие близких отношений. Например, ловец лягушек помог своему другу обустроить лягушачью лавочку... Да, предполагать можно все, что только угодно, и отработка любой версии займет как минимум несколько дней... Черт, дождь никак не унимается... А просто так наобум придти к любому из них и сказать, что я, мол, такой-то и такой-то, прошу вас как "верного человека Данилы Ильича"
обеспечить надежную связь с Царь-Городом - это, знаете, чревато...
Неожиданно Дубов уткнулся в какую-то белую стену. Подняв взор, он обнаружил себя возле усыпальницы Загрязевых. Перед входом по-прежнему красовалась скульптура маэстро Черрителли, а чуть в стороне заброшенно темнела часовня князей Лихославских.
- Ну вот, занесла меня нечистая, - вздохнул Дубов. - И чего такого все находят в этом Черрителли? Самое обычное изваяние, каких много.
Детектив обошел вокруг скульптуры и машинально пробежал выбитую на постаменте надпись: "Дорогому и любимому Мелхиседеку Иоанновичу Загрязеву - от вдовы, сына и дочери. Ваятель Джузеппе Черрителли".
- Мел-хи-се-деку Иоанновичу, - по слогам прочел Дубов и вдруг с размаху хлопнул себя по высокому лбу, как будто комара пришиб, хотя комары в такую погоду сидели дома и носа на улицу не казали.
Василий Николаевич резко повернулся и быстрыми шагами двинулся с кладбища.
***
Змей Горыныч с умилением смотрел на опорожненный штоф с самогонкой. Точнее сказать - правая голова выказала явное удовольствие, средняя отвернулась, скривившись от отвращения, а левая только обреченно вздохнула.
- Ну не понимаю, как он может пить эту гадость? - пропищала средняя голова.
- Ужасная дрянь! - согласилась с ней левая. - А главное, он пьет - а голова потом трещит у всех.
Но правая голова, похоже, не особенно брала в голову недовольство средней и левой. Она радостно ухмыльнулась и рыгнула оранжевым пламенем.
- Извиняюсь, - пробасила она.
А Баба Яга сидела на пороге в глубокой задумчивости.
- Так выходит, что вас трое в одной шкуре? - не без удивления произнесла она.
- А то ты не знала? - сварливо пискнула средняя голова.
- Запамятовала я, запамятовала! - поспешно стала оправдываться Яга. Память у меня никудышная стала. Все забываю. Вот и заклинания колдовские напрочь позабыла.
Все три головы посмотрели на нее с явным недоверием. Яга же виновато улыбнулась:
- У меня совсем из головы вылетело, что правая голова - это воевода Полкан. Левая - боярин Перемет. А средняя - ее сиятельство княжна Ольга.
Средняя голова вытянула шею и свысока небрежно кивнула. Правая же хмыкнула:
- Была. Двести летов обратно.
- Полкан! - властно взвизгнула средняя.
- Молчу! Молчу! - ухмыльнулась правая голова.
- А каким заклинанием вас заколдовал князь Григорий? - снова вклинилась Баба Яга.
- Да нет, - протянула средняя голова, - это не он, вурдалак окаянный, а один заморский колдун, хорек смердячий. Мы трое тогда в Нижней горнице собрались. А пес Григорий и говорит с ухмылочкой: "Преврати-ка их, барон Эдуард Фридрихыч, в гадов. Да навечно, чтобы у них время на искреннее раскаяние было. Я люблю, когда раскаиваются и сапоги мне целуют. Ох, зело люблю!"
- А я тогда крикнул ему: "Хрен дождешься, пес безродный!", - возмущенно пробасила правая. - И нос ему по щекам размазать хотел, да не успел. Этот клоп чужеземный заклинание сотворил, и мы враз превратились... Ну да сама видишь, во что.
- А я помню, - вступила в разговор левая голова, - как Григорий тогда смеялся: "Все-то у тебя, господин барон, черт знает как получается. Но на этот раз даже презабавно вышло. Три глупца самонадеянных в одной шкуре". И расхохотался он тогда своим бесовским смехом - до сих пор, как вспомню, мурашки по спине бегают. По шее то есть. Да еще добавил отсмеявшись: "И заклинание поставь посильней, чтобы это уродище о трех головах и одной заднице не могло мне вреда какого принести".
- Да, - задумчиво продолжила средняя голова, - вот и пришлось нам в лесу укрываться. Люди от нас убегали, как зайцы. Ну да и немудрено при таком гнусном обличии. Славные витязи головы нам порубать прицеливались, так от них нам самим скрываться приходилось. Ну а потом ты тут, Ягоровна, поселилась, когда тебя Григорий из замка своего вышвырнул.
- Князь Григорий, - осторожно начала Яга, - мой благодетель и...
- Да брось ты! - ухмыльнулась правая голова, - он только себе благодетель.
- Ты, Ягоровна, головой-то пошевели, - язвительно пискнула средняя, это пока ты в Царь-Городе воду мутила в его пользу, так ты ему нужна была. А как тебе хвост там прижали да к нему ты прибежала, так он тебя одной рукой погладил, а другой за шиворот - и в лес зашвырнул.
- Использовал он тебя, Ягоровна, - вступила левая голова. - А ты говоришь - благодетель!