- Каширский поставил производство зомби, если так можно выразиться, на поточный метод, - объяснил доктор. - В тех краях, откуда прибыли все мы, то есть Василий Николаич Дубов, майор Селезень и ваш покорный слуга, не так давно начали появляться всякие темные личности, многие из которых числились мертвыми. И, едва засветившись, они куда-то бесследно исчезали. Между прочим, "Хромой" - это один из них.
- Поганое дело, - проворчал Пал Палыч.
- И теперь становится ясно, - поправил Серапионыч сползшее набок пенсне, - что Каширский и его люди сначала превращали весь этот сброд в послушных зомби, а затем переправляли в ваши края.
- Но зачем?! - чуть не поперхнулся чаем глава приказа.
- Как это зачем? - доктор отпил чаю с добавкой. - Нападать на людей, выкапывать покойников и вообще выполнять все "установки" Каширского.
- Черт знает что, - совсем погрустнел Пал Палыч. - Мы и со своими лиходеями едва справляемся, а тут еще эта нежить... А кстати, Серапионыч, почему вы решили, что "Хромого" надо держать в покойницкой закованным?
Теперь-то он уже по-настоящему покойник!
- Лучший покойник - это мертвый покойник, - вздохнул Серапионыч. - Да, я был вынужден констатировать факт смерти, так как все процессы жизнедеятельности остановились. Но эта смерть ненастоящая.
- В каком смысле? - чуть нахмурился Пал Палыч. Ему начало казаться, что Серапионыч над ним просто смеется. Доктор же был серьезен, как никогда:
- Ну, во-первых, он и без того мертвец, а посему второй раз умереть не может. А во-вторых, чтобы его подопечные не проболтались, Каширский дает им дополнительную установку, согласно которой зомби немедленно умирает, если начнет говорить лишнее. И едва "Хромой" назвал имя Каширского, как тут же свалился замертво. Но эта смерть лишь кажущаяся - через некоторое время труп оживает. Вот, собственно, почему я и попросил, чтобы с него не снимали кандалов.
- Бесовщина какая-то, - поежился Пал Палыч. - И что же теперь с ними делать?
- Лучше всего было бы их раззомбировать, ну, то есть, расколдовать, ответил Серапионыч. - Но для этого нужен настоящий маг и чародей, причем не менее квалифицированный, чем господин Каширский.
- Где ж такого взять-то?.. Хотя вообще-то есть у нас один такой колдун, - вспомнил Пал Палыч. - Совсем недавно, пару недель тому обратно, он не только перехитрил Каширского, но даже умудрился выкрасть его из Белой Пущи и доставить в Царь-Город. А мы, старые тетери, упустили этого Каширского у себя из-под носа...
- Ну так зовите скорее вашего колдуна! - подхватил Серапионыч.
- Увы, - развел руками глава сыскного приказа, - несколько дней назад он исчез из Царь-Города, и ни слуху, ни духу... Ну ладно, Серапионыч, хватит об этом, да еще и на ночь глядя. - Пал Палыч заглянул в дневную сводку. - Давайте о чем-нибудь повеселее. Вот, например, сообщение из Боярской Думы.
- Любопытненько, - набулькал Серапионыч в чашку из любимой скляночки.
Пал Палыч с выражением зачитал:
- "Слободская девка Маруська, выйдя за водой, застала своего жениха Ивашку лобызавшимся возле колодца с соседкой Нюркой, много известной всей Семеновской слободке своим веселым поведением. Увидя сие, Маруська ударила Ивашку по голове ведром, отчего ему на пол дня память отшибло, а оную деву Нюрку, дабы неповадно ей было, зело оттаскала за волосья..."
- Где, прямо в Боярской Думе? - несколько удивился Серапионыч.
- Ах, извините, я не там читаю, - спохватился Пал Палыч. - Но вообще вы не подумайте чего дурного, народ-то у нас смирный... Ага, вот: "В Думе обсуждали вопрос отрешнения от власти царя Дормидонта, и на этом сошлись мнения многих бояр. Разноголосицу вызвало то, что должно воспоследовать за смещением царя. Боярин Илюхин склонял Думу к созыву Народного Собора, дабы на нем низложить Дормидонта и избрать нового, достойнейшего Государя. Зато боярин Иосиф порывался тут же, прямо в Думе, провозгласить царем князя Длиннорукого. Сам же столичный градоначальник молча слушал сии речи, а затем поднялся и, поблагодарив своих приверженцев за доверие, решительно отказался от всяких притязаний на престол и призвал бояр и народ поддержать законного Государя Дормидонта Петровича. Однако, садясь на место, он бросил боярину Иосифу непонятные слова: "Не спешите, плод еще не созрел"...
- М-да, еще не созрел, - как бы про себя пробормотал Серапионыч. - Но очень скоро созреет.
- Что вы говорите? - оторвался от занимательного чтива Пал Палыч.
- А, нет, это я так, своим мыслям. Пожалуйста, продолжайте.
Пал Палыч продолжил:
-"В самый разгар жарких споров пришло известие, что в Боярскую Думу едет царь. По сему поводу боярин Илюхин сказал: "Наконец-то наш Государь образумился и решил самолично объявить о своем отречении". Вослед за известием явился и сам Государь Дормидонт Петрович. Был он грозен, но спокоен. И сказал речь краткую, но дельную, что Отечество в опасности и что отринуть надо раздоры и всем сплотиться перед лицом угрозы. Когда же Государь завершил речь, то все дружно зарукоплескали, а боярин Иосиф вскочил с места и запел Дормидонту Петровичу "Многая лета", в чем был усердно поддержан князем Длинноруким. По окончании пения градоначальник попытался было броситься Государю в объятия, но тот уклонился от оных и покинул Думу".
- Пал Палыч отложил свиток. - Ну и дела творятся в нашем богоспасаемом Отечестве! Неужели Господь наконец-то вразумил нашего Государя? - И Пал Палыч, отставив чашку с остывшим чаем, сотворил крестное знамение.
Серапионыч лишь еле заметно улыбнулся - он не стал говорить главе сыскного приказа о своей скромной лепте, внесенной в дело вразумления Кислоярского правителя.
***
Василий Дубов, Антип и Мисаил уже довольно долго кружили по жутким подземельям княжеской усыпальницы, однако многочисленные коридоры все время уводили их куда-то в сторону от направления, указуемого стрелкой на компасе.
- Ничего, ребятки, не волнуйтесь, все будет хорошо, - подбадривал детектив скоморохов, но и сам он уже начинал не на шутку тревожиться. Впрочем, Василий догадывался, в чем причина: за последние дни на городской рынок было "вброшено" меньше "лягушачьих" монет, чем в начале их пребывания в Новой Мангазее, а деньги в тайнике, как Василий понял из записей на свитке, находились в постоянном движении. Так что перебои в работе компаса можно было объяснить меньшим количеством в тайнике тех монет, которые, собственно, и притягивали чудо-стрелку.