Василия, буквально несколько дней назад столкнувшегося с более чем загадочным явлением — параллельной действительностью, так и подмывало поделиться с сотрапезниками, но он понимал, что этого делать никак нельзя, и больше молчал, слушая ученые речи доктора и бизнесмена.
— А что, приходится вертеться, — злостно нарушая рекомендации Серапионыча, говорил Ерофеев. — Когда я понял, что туры в Грецию не многим здесь по карману, то стал организовывать экскурсии в более близкие места — Белоярск, Прилаптийск, Старгород… Правда, экскурсии они только по названию, в основном ездят челночники-купипродайцы, но зато и мой «Сателлит» пошел в гору!
Дубов с душевным содроганием подумал о челночных турах в Царь-Город и еще крепче сомкнул уста.
— А вы организовали бы турпоездки на наше Кислоярское водохранилище, — посоветовал Ерофееву Серапионыч. — Там, говорят, поселилось какое-то жуткое чудище навроде Лох-Несского… — Доктор вздохнул и подлил себе в компот некоей жидкости из скляночки, каковая постоянно находилась у него во внутреннем кармане сюртука.
— О, к нам идет главный специалист по всяким тайнам и загадкам, — заметил Дубов. Эти слова, конечно же, относились к неприметной с виду даме — бакалавру исторических наук баронессе Хелен фон Ачкасофф, которая продвигалась в направлении их столика, каким-то чудом удерживая и поднос со скромным обедом, и видавший виды объемистый кожаный портфель. Ни слова не говоря, баронесса приземлилась за столик между доктором и турбизнесменом.
— Ну, чем порадуете, дорогая баронесса? — обратился к историку господин Ерофеев.
— А чему радоваться! — безнадежно махнула рукой баронесса, едва не стряхнув комплексный обед Ерофеева ему же на брюки. — И на конгресс ехать надо, и дело тут интересное подвернулось — не могу же я надвое разорваться… И вообще, дернул же меня черт расследовать всякие дурацкие тайны!
— Ах, баронесса, как я вас понимаю! — успокаивающе улыбнулся Василий. — Но как детектив я убежден в одном: нет такой тайны, которую нельзя было бы распутать. Даже если она скрыта в веках.
— Признавайтесь, баронесса, что за тайна вас гложет на этот раз, — захихикал Серапионыч. — Загадка смерти Александра Первого, библиотека Иоанна Грозного, завещание Юлия Цезаря?
Баронесса Хелен фон Ачкасофф совершенно серьезно оглядела соседей по столу:
— Нет-нет, господа, эта тайна из гораздо более близкой истории. — И, немного поколебавшись, добавила: — Не вижу смысла скрывать ее от вас, тем более что и до меня кое-кто уже пытался ее разгадать. — Баронесса вздохнула. — Хотя тоже безуспешно.
— Расскажите, пожалуйста, — уже почти всерьез заинтересовались сотрапезники.
— Ну ладно, — решилась баронесса. — Для начала попытаюсь вкратце обрисовать, так сказать, исторический фон возникновения этой загадки. — Похоже, бакалавр исторических наук всерьез почувствовала себя лектором на кафедре. — Как вам, должно быть, известно, события 1991 года и распад СССР вызвали настоящий «парад суверенитетов». За короткий срок возникла и наша Кислоярская республика, и Белоярская, и Прилаптийская, и Мордавская, которая граничила с нами с юга. Вот в этой-то Мордавской республике и разыгрались события, приведшие к возникновению нашей тайны. Процесс суверенизации продолжался, и теперь уже часть Мордавской республики, лежащая на ее севере, вдоль реки Дурилки, объявила себя независимой Придурильской республикой со столицей в Старгороде. Естественно, Мордавское руководство подобный поворот никак не устраивал, и разразился конфликт, очень быстро перешедший в военные действия, которые удалось прекратить лишь вмешательством соседних суверенных государств и в значительной степени решительными действиями всем нам хорошо знакомого майора Селезня…
— Уважаемая баронесса, ваша лекция по новейшей истории очень увлекательна и поучительна, но все эти события нам прекрасно известны, — вежливо перебил Серапионыч.
— Да, давайте перейдем к делу, — поддержал доктора детектив Дубов.
— Тайна слишком тесно связана с этими историческими событиями, — возразила баронесса. — Теперь к сути дела. В Старгороде издавна существовал городской музей, в котором наряду с экспонатами краеведческого характера наличествовало и немало художественных произведений, в том числе принадлежащих кисти известных мастеров. Когда мордавско-придурильский конфликт дошел до артобстрелов и бомбардировок, было принято решение эвакуировать музейные ценности из города в более безопасное место. Директор музея, некто Всеволод Борисович Козицкий, с трудом «выбил» грузовик, с помощью шофера погрузил все ценности и отъехал предположительно в северном направлении. — Баронесса выдержала многозначительную паузу. — После чего все — и ценности, и грузовик, и директор с шофером — все исчезло совершенно бесследно.
— Вы уверены, что они поехали именно в северном направлении? — спросил Дубов, который с напряженным вниманием слушал рассказ баронессы.
— Ну, какая может быть уверенность, особенно когда кругом шли бои… Мне удалось только обнаружить заявку директора Козицкого на грузовик и бензин. Он просил выделить то и другое для перевозки музейных ценностей на север Придурильской республики, где военные действия не шли.
— В северном направлении — это как раз в сторону Кислоярска, — как бы между прочим отметил Серапионыч.
— Поэтому наиболее вероятное и простое объяснение — грузовик попал под бомбежку и все ценности погибли вместе с директором, — не без сожаления сказала баронесса фон Ачкасофф. — Хотя мне кажется, что не все тут так просто.
— А что, у вас есть какие-то основания считать, что «не все так просто»? — переспросил Ерофеев.
— Никаких, — махнула рукой баронесса. — Только чутье историка. Но этого явно недостаточно, чтобы сделать какие-то выводы. Нужны факты. А факты на настоящий момент таковы, что ни одна из картин, насколько мне известно, не «всплывала» ни здесь, ни за границей.
«А если картины каким-то образом достались Каширскому, и он переправил их в Белую Пущу? — невесело подумал Василий. — А что, с него станется».
— Да, печальная история, — протянул доктор и отпил компота с жидкостью из скляночки. — Ну, если в грузовик и впрямь попала бомба, то это уже каюк. Я ведь, знаете ли, бывал и в Придурильской, и в Мордавской республиках в составе делегации Красного Креста, видал и разбомбленные автомашины, и разрушенные дома — зрелище, прямо скажем, не для слабонервных! В лучшем случае останутся десяток-другой обгоревших трупов, из которых идентифицировать удается хорошо если один-два — да и то если только по особым приметам… — Серапионыч прикрыл глаза, и лицо его как будто сладостно озарилось приятными воспоминаниями. — Ну а уж всякие предметы, особенно картины там или мебель — эти обычно сгорают в два счета.
Свое мнение высказал и бизнесмен Ерофеев:
— Как-то маловероятно, что бомба угодила именно в ту самую машину. Бомбили-то в основном что? — военные объекты, эшелоны, что там еще… Мне почему-то кажется, что директор музея просто смылся под шумок со всеми ценностями, продал их, а сам теперь живет себе поживает под чужим именем где-нибудь на Багамах.
— Нет-нет, — решительно запротестовала баронесса, — я опрашивала многих людей, и все — как его друзья, так и недоброжелатели — сходятся на том, что Всеволод Борисович исключительно честный человек, талантливый искусствовед и настоящий бессребреник!
— Знаем мы этих честных, — хмыкнул Ерофеев, но прежней уверенности в его голосе не чувствовалось.
— И потом, куда же в таком случае подевался водитель грузовика? — вслух задумался детектив Дубов. — Вам удалось хотя бы установить его личность?
— Увы, — развела руками бакалавр исторических наук. — Директору выделили грузовик, но без водителя, и он вроде бы пригласил какого-то своего знакомого. Бабушки, которые раньше работали в музее смотрительницами, помогали им грузить ценности в кузов, но ни одна из них не знает, кто такой был этот шофер. А во время войны столько народу без вести пропало…