– Так позови их сюда, – отвечаю я ему, а вернее, это делает кто-то вместо меня. – Так позови их, я ведь – здесь.
Они смотрят на меня некоторое время, словно не поняв, что я говорю.
– Кого позвать? – спрашивает Лукаш.
Девушка возвращается из кухни. Садится, где сидела.
– Ничего нету, – отвечает. – Не знаю, где он.
– Спокуха, – говорит Рымек. – Спокуха. Все путем.
– Ну, раз нет бигоса, сходим-ка мы в «Андеграунд», – говорит Гжесь и встает. Я тоже. Иду в сторону коридора.
– Да мне, если честно, все равно, я этого даже не читал, только фильм видел, как и Лукаш, но кто-то – наверняка помнит, – говорит Рымек и тоже встает.
– Если увидишь эту дуру, то скажи ей, чтобы возвращалась, – Лукаш тупо пялится на то место, где я минуту назад сидел.
– А позвонить? – спрашивает Гжесь.
– Типа мне этой пиздёхе звонить? – отвечает Лукаш.
– Кто-то точно помнит, – повторяет Рымек. Его тон говорит, что повторяет он это лишь ради самого повторения, он уже забыл, о чем речь.
Мы выходим на улицу. Воздух резкий, но все равно как будто из клея, я двигаюсь медленно и тяжело, мне кажется, будто хожу по колени в воде.
– Что они курят? – спрашиваю Гжеся.
– Да он просто дурака валял. Поехали в «Андеграунд», – говорит он.
– Я иду домой, – отвечаю.
– Сука, ну когда мы в последний раз проводили время вместе? – спрашивает он меня. – Вот так просто?
Я опираюсь на машину. Смотрю на него. Чувствую, как поднимается ветер. Это хорошо. Выдует из меня все это свинство.
– Давным-давно, – отвечаю я.
– Давным-давно, – повторяет он и добавляет: – Пошли. Не выделывайся.
У меня нет сил ему отказать. У меня нет сил лежать рядом со своей женой в чужом месте и представлять, как ей вставляет старый, богатый чувак, который, непонятно отчего, в моем воображении имеет лицо Косинского. Я сажусь в машину. Знаю, что больше мне ничего не сделать. Знаю, что выхода – нет.
– А ты бы меня отхреначил? – спрашиваю я. – За ту книжку?
– Я ее не помню, – отвечает он и заводит машину.
– Не помнишь?
Гжесь останавливается неподалеку от двухэтажного дома, в пяти шагах от ратушной площади. Под домом толпятся какие-то люди, на втором этаже – огни, на улицу вылетает глухой ритм дэнс-музыки. Когда мы останавливаемся, кто-то сразу же паркуется рядом, с визгом давя на тормоза. Гжесь оборачивается, глядя, кто это. Когда узнает машину, кивает. Я даю ему на глоток пива.
– Ты знаешь, зачем я это сделал. Знаешь, что случилось, – говорю я, и вдруг на меня опускается тень той черноты, след тех эмоций, словно кто-то зажал голову в тисках.
Он молчит, закуривает, смотрит на меня, до конца не понимая, какое выражение лица выбрать, а потом говорит:
– Это уже не имеет значения, Миколай. Имеет значение только завтра.
– Лучшее завтра было вчера, – отвечаю я непроизвольно.
– Ебать сучек и полицию, – говорит он, пофыркивая смехом, и, наконец, выходит из машины.
Из автомобиля рядом – темно-синего БМВ – вылезают двое парней в джинсовых куртках и с зачесанными в пробор волосами. Выглядят как близнецы. У них быстрые, нервные движения, они осматриваются, словно в поисках того, кто мог за ними ехать. Подают Гжесю руку.
– В «Андеграунд»? – спрашивает одного из них Гжесь.
– Нет, в костел, – отвечает тот.
– Пошли, – Гжесь машет, чтобы я шел следом.
– Малолетки внутри, – парень из БМВ ухмыляется.
– У него жена, – Гжесь показывает на меня.
– И что – «жена»? – отвечает тот.
Я, несколько машинально, иду с ними внутрь, прохожу мимо стоящих у входа дуриков, сосущих пиво, показывающих друг другу что-то в телефоне – вроде бы как машина делает «бочку». На меня не смотрят.
Лестничная клетка покрашена в темно-коричневый. Когда я жил в Зыборке, это место звалось «Кафе Презент» и было чем-то вроде «Хортекса» [31], где подают султанский крем и мороженое в грязных вазочках, оранжад и растворимый кофе. Потом оно стало одним из дел Мацюся, который сократил название до «Презента» и превратил кафе-мороженое в дискотеку. Я ходил сюда не слишком часто – риск отхватить в морду, едва поздоровавшись, был слишком велик. Помню, как охранники раз спустили Трупака с лестницы только за то, что тот попросил какую-то девушку станцевать с ним.
На лестнице, как немой эскорт, стоят главным образом ребята в пуловерах каро и в рубахах из «Зары», с прическами типа «молодой повстанец», пара толстяков за тридцать, девушки, похожие на тех, которых я видел в квартире Рымека, или еще более молодые их версии, пьющие разноцветные дринки из стаканов с трубочкой. Все они более или менее пьяны. Им скучно. Взгляды их подозрительны и пусты. Они словно маленькие зверьки, запертые в подвале. Там у них дом, но до них доносятся звуки снаружи. И эти звуки их раздражают. Они переполнены гневом и скукой, те капают из их тел на пол.
31
Польская компания по производству замороженных продуктов – и сеть магазинов и кафе, ей принадлежащих.