Расстались мы с месье Верно вполне дружески и будучи абсолютно довольными друг другом. Журналист старался не бить по больным мозолям, давая мне простор для словоблудия, а я, в свою очередь, порадовал его своей готовностью отвечать на задаваемые вопросы, причем почти без исключений. Табу были только вопросы о личной жизни. Но тут Жерар и сам быстро понял, где пролегает граница его интереса и моей вежливости и старался ее придерживаться… Результатом этой нашей первой встречи стала договоренность о небольшом цикле эксклюзивных интервью на различные темы. От изобретений и жизни на Руси и до политических и гастрономических пристрастий. Толковый парень этот месье. Далеко пойдет.
Вот, я рассчитывал на спокойствие в доме, после отъезда светского львятника «на зимние квартиры», и, как оказалось, зря. Не прошло и пары дней с визита журналиста, как в холле возник еще один гость.
На принесенной дворецким карточке каллиграфическим почерком было выведено на французском зыке: Советник полномочного посла Его величества, христианнейшего короля Людовика Девятнадцатого в Острейхе. Роннель Мирабо.
– Он в утренней визитке, мессир, – заметил Грег. Я приподнял бровь и хмыкнул. Дипломат, чтоб его мыши сгрызли…
– Хм. Оперативно, ничего не скажешь. – Покачал я головой и, убедившись, что на часах едва ли одиннадцать утра, вздохнул. – Пригласи его минут через пять. Я пока переоденусь. Все-таки человек к нам с дружеским визитом заглянул…
– Сию секунду, мессир. – Грегуар, понимающе кивнув, шагнул к двойным дверям, ведущим в анфиладу комнат, и, выйдя из кабинета, тут же плотно закрыл их массивные створки. Вот-вот. Правильно, пусть сразу и продемонстрирует, что, несмотря на время, приход такого гостя иначе как официальным визитом я считать не могу. А пока Грег медленно чеканит шаг через все четыре комнаты и спускается по длинной парадной лестнице, я, пожалуй, действительно, переоденусь.
Прохожу в спальню, оттуда в гардеробную. Атласный халат на вешалку, вместо него строгий темно-серый пиджак в тон брюкам и жилету, благо возиться с сорочкой и галстуком не придется, они и так уже на мне. Мягкие домашние тапочки-мокасины сменяются лакированными черно-белыми туфлями… Аллес. Готов к труду и обороне. Заглядываю в зеркало и непроизвольно фыркаю. Мне бы лысину и эпатажные усы… получился бы разожравшийся на стероидах Пуаро.
К чему такие старания? А я не люблю, когда кто-то пытается выехать на моем горбу и включает меня в игру, правила которой мне неизвестны. Рейн-Виленского с Телепневым хватило с головой. Так что теперь даже такая малость, как неурочный деловой визит, маскирующийся под дружеский, заставляет меня упираться рогом и действовать наперекор желаниям разыгрывающего подобную сценку визитера.
Гостя встречаю в кабинете, стоя у окна, выходящего на Андэхштрассе. Окно высокое, света от него много, и он как раз падает на вошедшего в комнату советника. Остальные окна зашторены, и в кабинете довольно темно. В результате я в тени, а он как на ладони. Старый как мир фокус, но ведь действует… Передо мной довольно молодой человек, высокий, подтянутый, действительно наряженный в утреннюю темно-зеленую визитку. В руке шляпа, очень похожая на головной убор вчерашнего журналиста. Очередной писк моды? Ладно…
– Ваше сиятельство, доброго дня. Прошу простить меня за столь ранний визит, но я только сегодня прибыл в Инсбрук и поспешил засвидетельствовать вам свое почтение, – затараторил на французском гость, одновременно делая шаг вперед и немного в сторону. И тут же оказался вне освещенного участка. Но мне и этого хватило. Достаточно было почувствовать его эмоции… Определенно господин советник Роннель Мирабо недоволен тем, что карта «дружеского» визита не сыграла.
– Ну что вы, какое прощение, о чем вы говорите, господин Мирабо?! Наоборот, я польщен таким вниманием со стороны вашего короля, – проговорил я в ответ на том же наречии. Конечно, ушлый француз наверняка читал первую статью Верно и знал, что язык Иль-де-Франс мне знаком, но, как говорится, доверяй, но проверяй. Вот он и проверяет. Не удивлюсь, если сейчас господин советник пытается понять, откуда у меня такой акцент. Ну, думай-думай, все равно ничего не придумаешь. О, снова плеснул недовольством. Конечно, злобный я приплел сюда Людовика, напрочь отрезая всякую возможность продолжения беседы, хотя бы в нейтральных не деловых тонах… Иначе говоря, все мои действия можно было бы сейчас охарактеризовать как один простой, но очень витиевато заданный вопрос: «а какого черта, собственно говоря, ты сюда приперся?» Может, не так жестко, но смысл верен. И Мирабо его понял. Ручаюсь.