– Хм, это, несомненно, очень интересное предложение, барон. – Я прикинулся валенком, не знающим, что подобные разрешения выдаются заседающей в Сен-Клу комиссией, только и исключительно при исполнении подрядчиком военного заказа… – Я обязательно над ним поразмыслю.
– Подумайте. – Покивал барон, и уточнил: – Но учтите, подобное разрешение может быть выдано лишь подданному Иль-де-Франс. И это, к сожалению, не тот вопрос, в решении которого я могу помочь, Боюсь, даже сам Его величество, король Людовик не сможет приказать клерикальной комиссии выдать такое разрешение подданному иной державы. Это будет противоречить духу и букве его присяги, и Генеральные штаты обязательно не преминут этим воспользоваться.
– Понимаю. Не хотелось бы становиться причиной политического кризиса в La Belle France. – Я усмехнулся.
В общем, результат нашей довольно долгой беседы был вполне ожидаемым. Я не ответил ни «да», ни «нет» на уговоры принять подданство Иль-де-Франс, и барон Люк де Сен-Симон, глава французского посольства в Вене и, по совместительству, глава центрально-европейской агентурной сети дипломатического корпуса Иль-де-Франс, решивший дать мне время на раздумье, откланялся, попутно заверив в своей поддержке и оказании любой помощи, в случае, если в том возникнет необходимость. При этом посол еще и мягко намекнул, что сможет помочь, даже если вдруг на меня ополчится вся полиция Европы. М-да, невысокого же мнения, оказывается, господин барон о мыслительных способностях некоего князя Старицкого…
– Благодарю, барон. И надеюсь, что таковая помощь мне не понадобится, – растянув губы в улыбке, ответил я.
– О, простите, князь! Должно быть, мой русский не так хорош, как я смел надеяться, и вы меня неправильно поняли, – картинно всплеснув руками, проговорил посол, уже стоя на пороге. – Вы, несомненно, правы в том, что касается вашего, как вы сказали, «молчаливого уговора», но русский царь злопамятен, и даже если он не сможет причинить вам прямой вред, в его силах уничтожить вашу репутацию, а то и лишить вас если не жизни, то свободы! Подкупленные свидетели какого-нибудь преступления дружно укажут на вас, и всё…
– О, если такое произойдет, то можете не сомневаться, в тот же день я отзову все свои патенты. Русские заводчики будут в восторге от такой перспективы… – протянул я.
– И все же примите добрый совет, будьте осторожны – Покачал головой барон и, приподняв шляпу, откланялся. – Был рад составить знакомство. Честь имею, Виталий Родионович.
– Всего доброго, барон. Всего доброго. – Я кивнул в ответ и, проводив взглядом садящегося в коляску посла, закрыл дверь.
Да уж, похоже, господин посол действительно не принимает меня всерьез. Что ж, тем лучше. Пусть видит вспыльчивого, несколько жадноватого князя-выскочку, обиженного на своего бывшего сюзерена и мечущегося в поисках нового пристанища, где его таланты «будут оценены по достоинству».
М-да уж. Ладно. На некоторое время я защищен от попыток французов затащить меня в подданные их христианнейшего короля, и это уже хорошо. Но терять время больше нельзя, надо форсировать события, иначе вцепятся господа дипломаты бульдогами, и черта с два от них отделаешься…
Придя к такому решению, я поднялся в кабинет и, еще раз просмотрев список специалистов с Руси, давших согласие на работу в Нордвик Дан, заверил его своей подписью, после чего, вложив бумагу в один конверт с добрым десятком документов, запечатал письмо. Вовремя…
– Виталий Родионович… – Постучав и получив разрешение войти, на пороге показался Грег. – Ваше распоряжение исполнено. Билет в первый класс до Вены. Поезд отправляется в следующий понедельник в четыре часа пополудни.
– Замечательно. – Я кивнул Грегу и указал на конверт. – Это письмо необходимо отправить в ближайшее время. Сегодня уже поздно, а вот завтра с утра…
– Я отнесу его на почту, мессир. – Дворецкий взял письмо и, вложив его во внутренний карман своего сюртука, выжидающе уставился на меня.
– Кофий, Грегуар. Кофий. – Вздохнул я и развел руками. – И еще одно. Меня ни для кого нет. Это ясно?
– Совершенно. – Невозмутимо кивнул Грег и, выйдя из комнаты, аккуратно прикрыл тяжелые двойные створки. Вот и славно…
Поезд привез меня в здешнюю столицу вальса и оперы точно по расписанию. Так что промозглым октябрьским утром я шагнул на перрон Глоггницера или, как стало принято его называть после недавней перестройки, Южного вокзала.