Расплатившись с «таксистом», я шагнул на крыльцо посольства. Никакой охраны, никаких железных трехметровых ворот с пулеметными амбразурами… Только невысокая каменная лестница, ведущая к вычурному, но совершенно обычному для этого города крыльцу.
– Добрый день, герр… – А вот внутри, в холле, уже заметно отличие от обычного частного дома. Охрана в парадных мундирах, секретарь за стойкой…
– Старицкий. Князь Старицкий, – представился я, приподнимая шляпу. Был бы в чьем-то доме с визитом, снял бы, но… это, по сути, присутствие, а потому, обозначив приветствие, возвращаю «котелок» на голову, а другой рукой протягиваю секретарю приглашение.
Впрочем, последнее, кажется, было излишним. Только услышав мое имя, секретарь поднялся с кресла и, отвесив короткий поклон, взял низкий старт.
– Добро пожаловать на территорию королевства Нордвик Дан, ваше сиятельство, – приняв у меня приглашение, проговорил он. Мельком глянул на лист и, кивнув, повел рукой в сторону лестницы. – Его превосходительство, господин посол примет вас в малой гостиной через несколько минут. Пожалуйста, следуйте за капитаном Реннсоном, он вас проводит.
Посол, действительно, вошел в гостиную едва ли не через минуту после того, как я перешагнул ее порог. Окинув взглядом огромный зал с наборным паркетом и высоченными потолками, украшенные лепниной стены, я вздохнул. В этой «малой гостиной» можно состязания по конкуру устраивать без всяких проблем, и еще место для зрителей останется…
– Ваше сиятельство, счастлив составить знакомство. – Мы с послом застыли в центре зала и, одновременно изобразили китайских болванчиков. – Я посол королевства Нордвик Дан в Острейхе, граф Бернсторф.
– Ваша светлость, это честь для меня.
– Присядем, князь. – Небрежный жест, указывающий на массивные диваны и кресла в углу гостиной, кажущиеся даже миниатюрными в этом огромном зале.
– Благодарю, граф. – Устроившись в кресле, молча внимательно рассматриваю своего собеседника. Тот отвечает таким же прямым взглядом. Передо мной рослый широкоплечий мужчина с изрядно побитой сединой, но тщательно ухоженной короткой прической. Усы и бородка-эспаньолка также седы, резко очерченные скулы на изборожденном морщинами лице и ясные синие глаза под черными как смоль густыми бровями. Он не производит впечатления старика, равно как и не похож на виденных мною дипломатов. Суров. Воин, не политик, по крайней мере, на первый взгляд… а значит, надо быть осторожнее вдвойне.
Но вот игра в гляделки закончилась.
– Князь, я буду откровенен настолько, насколько это позволяет мне моя должность и честь. Я не считаю решение моего короля своевременным, но как верноподданный не смею его оспаривать, – медленно заговорил Бернсторф и, «выстрелив» в меня внимательным, очень внимательным взглядом, продолжил: – Его величество решил позволить вам не только вести производство на Зееланде, но и проживать на территории нашего королевства. Соответствующие документы подготовлены и лежат у моего секретаря. Но, прежде чем я отдам распоряжение о передаче вам этих бумаг, мне хотелось бы переговорить кое о чем.
– Вы честны со мной, граф. И пусть меня удручает ваше недоверие… я с удовольствием отвечу на ваши вопросы.
– Что ж, тогда… князь, вы понимаете, что ваше появление на территории Нордвик Дан, при имеющихся разногласиях между Русью и моей страной, станет еще одним поводом для и так растущих распрей? – спросил Бернсторф.
– Хм… И в чем вы видите такой повод? – поинтересовался я.
– Русский князь бежит из родной страны, да не куда-нибудь, а в страну, являющуюся давним соперником его родины. Ваш сюзерен не простит предательства и будет требовать выдачи головой. С другой стороны, мой король, приняв вас на своей земле, не сможет пойти ему навстречу.
– Ну да, с Дону выдачи нет… – пробормотал я на русском.
– Да, даны не выдают тех, кто пришел на их землю с миром. – Очевидно не дослышав, кивнул посол. – Но это никак не значит, что такая традиция устраивает всех и вся. Да и попытки некоторых, скажем так, нечистоплотных личностей просить убежища в Нордвик Дан тоже не доставляют удовольствия. Две Короны это не прибежище для прохвостов, где они могут спрятаться от возмездия за свои действия в других странах… – распаляясь, все быстрее и быстрее говорил Бернсторф, и глаза его зло сверкали. Это кто ж из эмигрантов так ему насолил, что граф до сих пор забыть не может? Хм…
– Я не ослышался, вы сейчас назвали меня мошенником? – изобразив удивление, перебил я собеседника. – Граф, только то, что вы предельно честны в нашей с вами беседе, удерживает меня от вызова на хольмганг.