– Какие интересные отношения сложились меж моими тайными ведомствами, а? – деланно-удивленно проговорил государь и словно бы вскользь добавил, недовольно постукивая пальцами по лакированной крышке стола: – Может, стоит объединить вас всех в одно министерство?
– Никак нельзя. Зажремся, обленимся и перестанем работать. – Я развел руками. – Если прежде друг друга не сожрем. А так у нас нормальные, рабочие отношения. Здоровая конкуренция, можно сказать, и даже сотрудничество… временами… кое в чем. Хм. Но ведь, действительно, не поймут меня ни глава Зарубежной стражи, ни министр иностранных дел, ежели я в их епархию полезу… Да и Владимир Стоянович тоже рад не будет, коли мой хвост в своих делах заметит.
– Тоже верно, – согласился Ингварь Святославич и, помолчав, заговорил тихо и вкрадчиво: – Ну да, об этом можно и после поразмыслить. А сейчас, Виталий Родионович… скажи-ка ты мне, как на духу. Не ты ли сам тех Ротшильдов пожег?
– Никак нет, ваше величество. – Вытянулся я во фрунт и ответил максимально честно, сняв почти все щиты с разума. – Ни сам не сжигал, ни поджигателям не помогал. Ни делом, ни словом, ни молчанием.
– Вот как? Я ж тебя знаю, ты за семью глотку перегрызешь. Грегуара-то не постеснялся собственными руками удавить, там, в подвалах роскилльской ратуши? Так чем Ротшильды лучше? – повысил голос хозяин кабинета.
– Государь, хочешь – казни, хочешь – сошли. Но в смерти этих мироедов моей вины нет. Сами они себе яму вырыли, сами в нее и легли, когда одну из опор трона себе под задницу умостить вздумали. И поделом, дельцы должны заводами заниматься, да торговлей, а политика не их дело.
– Ямы, опоры… Строитель тоже мне выискался… Учти, Виталий Родионович, узнаю, что ты службой для своих дел воспользовался, ссылкой не отделаешься, – уже спокойнее проговорил государь и хлопнул рукой по столу. – На этот раз поверю, но… кстати, ты, вообще, знаешь, какие слухи ходят по европам об одном «совершенно сумасшедшем русском вельможе»?
– Знаю, конечно, – кивнул я. – И всемерно их поддерживаю, хотя нынче уже больше по привычке, нежели из серьезной надобности. Все ж определенную репутацию я уже заработал…
– Вот как? И зачем тебе это? – спросил хозяин кабинета.
– Так вот, именно для того так и поступаю, чтоб сумасбродом считали и в сторонке от дел моих держались, – кивнул я в ответ. – Кроме того, поскольку даже о самой зееландской интриге известно лишь тем, кто ее готовил… для непосвященных мои действия выглядели верхом авантюризма и сумасбродства. Иными словами, теперь я просто вынужден поддерживать репутацию вспыльчивого вельможи, которому, после подаренного Руси выхода в Северное море, сойдет с рук даже мордобой в тронном зале. Так что с этакой-то славой мне и делами своими куда как проще заниматься, нежели постоянно под прицелом шпионов и завистников жить да беречься, как Владимиру Стояновичу приходится.
– Разумеется, и интриганы наши у тебя под ногами особо не путаются. – Государь кивнул на лист доноса и усмехнулся. – А если вдруг и вылезет кто-то, то дальше жалоб на твои эскапады дело не идет.
– И не только они. Вон, стражники наши зарубежные говорили, что все значимые купцы да заводчики Лотарингии и Бургундии были официально предупреждены жандармериями о неудовольствии монархов, грозящем дельцам, рискнувшим неосторожно ввязаться в какую-нибудь авантюру, связанную с моей персоной, будь то патенты или что иное. Даже лестно… хотя, признаться, я все никак не могу уразуметь, почему предупреждение было дано именно в этих странах, но факт есть факт…
– Зато я разумею. – Вдруг открыто улыбнулся государь. – Посмотри внимательно на генеалогическое древо Старицких, глядишь, и догадаешься…
– О? – И тут до меня дошло. – Ни за что! Второй раз я на такую авантюру не подпишусь!
– Нужны мне эти огрызки! – Презрительно хмыкнул государь и вдруг вернулся к изначальной теме. – Значит, говоришь, к смерти Ротшильдов ты не имеешь никакого отношения… а что насчет Шолки?
– Ни я, ни князь Телепнев не причастны к его гибели. Мы лишь предоставили Зарубежной страже имеющиеся у нас сведения о «подработках» боярина… а кое-чем поделились господа из Второго Бюро.
– Не могли они оболгать боярина? – Нахмурился хозяин кабинета.