– Это не обида, Сол. Это понимание бытия и восстание, которое начнется с твоей смерти. Я бы мог сделать это с помощью легкого выстрела, но тогда цена этого убийства не будет ощущаться в полной мере. Все, мне надоело ждать. – он резко замахнулся и ударил Сола битой по лицу.
На пол хлынули брызги крови. Планк заревел и стал судорожно трясти руками с еще большей надеждой на спасение. Второй удар – и на лице показалось рассечение.
Посреди возгласов Сола в дверь пробился тонкий луч света. Затем еще один, еще. Пронесся третий удар, и все замолкло – Планк от беспамятства, а Джефф от рокового испуга. Звон за звоном разносились на весь дом, вселяя веру на счастливый исход в Сола. Когда, в конце концов, послышался характерный “бряк”, дверь медленно, но оттого не менее неожиданно распахнулась. За нею показалась Луна, уверенно держащая револьвер. Она с некоторым удивлением качнула головой и сказала:
– Оказывается, замок здесь и не такой уж прочный, как я думала.
После этого, увидев лежащего на кресле Сола, она уверенно сделала два выстрела – один попал ровно в ручку биты, отчего та молниеносно выпала из рук Джефферсона, а второй промчался мимо.
– Что ты сделал с ним, ублюдок? – ее настроение моментально переменилось – она разразилась громким возгласом, и пригрозив пистолетом обидчику ее друга, аккуратно подняла биту с пола. -Если он мертв, то тебе конец. Сол, очнись! Сол, что с тобой!?
Паркинсон хотел было уже напасть на свою сестру, но та выпустила еще две пули – одна из которых вонзилась тому точно в ногу. Он с криком упал на пол и стал визжать.
– Вечно ты не в то время не в том месте! Узнала, чертовка, что я заперся в проклятом подвале, знала ведь, что никакого другого места я бы не выбрал!
– Я всегда знала, что ты ненормальный. Никогда не показываешь свои чувства, потому что боишься быть непонятым, что твое настоящее нутро вскроется наружу.
– А-а, чтоб тебя! – продолжал всхлипывать раненый, попытавшийся пронзить сестру мимо кинутым кухонным ножом. -Был бы тут Джон, он бы утащил тебя за решетку!
Но Луна уже не слышала его слов – она была озабочена только мыслью о Планке. О том, жив ли он, и если жив, то насколько страшны его увечья. Тот не подавал никаких признаков жизни, но в душе Паркинсон не угасал тот огонек, что на протяжении тысячелетий связывал людей. Она не переставала умолять:
– Сол, очнись, ты не можешь покинуть меня сейчас! В любой момент, но только не сейчас. Что я буду делать в этом никчемном мире без тебя, на кой черт мне существование, когда я знаю, что никогда больше не увижу тебя?
Она, как и на холме, сжала его руку и прижала к сердцу.
– Так кончаются жизни, Луна. Он был той занозой, которая разъединила нас еще много лет назад! Помнишь, какими дружными мы были тогда, когда не знали о нем, когда мы даже не знали кто такой этот Донлон!? Какие были времена… – Джефферсон, уже в полусне, пытался достучаться до сестры.
– Просто заткнись. Ты совсем сошел с ума, уже не понимаешь, чего стоят жизни людей!
– Ах, разве это плохо? Это прекрасно, когда ты можешь расправиться с другим человеком и не остаться с чувством вины.
– Ты и вправду сошел с ума. – покачала головой Луна, стараясь держать себя в руках.
– Как видишь, брат с сестрой не всегда находят общий язык. – развел руками лежащий на холодном полу. -А я-то думал, мы с тобой родные души!
– Замолчи сейчас же. – та направила на своего брата пистолет и вернулась к предмету своего внимания. -Сол, просто дай знак, что ты еще будешь жить, пожалуйста. Ничто не сможет скрасить мою жизнь, кроме тебя!
Планк все еще не производил ни малейшего движения. Тогда Луна, поняв, что это очень удачный момент для допроса, на несколько минут решив бросить Сола, затеяла расспросить Джефферсона:
– Раз ты у нас такой упрямый, то я заставлю тебя говорить.
– Ох, в таком случае тебе придется постараться! – в блаженстве вымолвил Паркинсон. -Я получил все, чего хотел! Каждое соприкосновение биты с его черепушкой принесла мне несказанное удовольствие!
Луна выстрелила.
– Говори! Иначе я запущу в твою черепушку парочку пуль, которые принесут мне такое же удовольствие.
Джефф с испугу отполз ближе к стене, и, заикаясь, начал:
– Ка-ак т-ты можешь поступ-пить так с-со мной-й?
– Легко и просто. За жизнь платят жизнью, Джефферсон, и я буду судить тебя по всей строгости закона. – она была настойчива, как никто другой.
Ее переживания были на пределе, но она, не подавая виду, стойко стояла перед Джеффом и размеренно вела свою грациозную речь: