– Погоди, Шенк что ли не в счет?
– Ее убил один человек, я практически уверен. Мы раскрыли Говарда, Уилтерс, Уэбли и Шенк, и никто из них не убивал никого другого.
– Почему ты так уверен?
– Они все невинные душой, рассуждают так искренне, так наивно!
– Ты не можешь говорить так о всех, ты не знаешь ни одного из них достаточно хорошо, чтобы судить об их свершениях.
– Я верю им, мне хочется это делать. Я не могу представить, что мне нужно назвать кого из них виновным. Да, они могли соучаствовать, но только не по собственной воле. Перед всеми ними поставили выбор… Говард не зря недоговаривал о конце Семерки. Виноват здесь всего один – человек, который заставил их делать этот выбор. Завтра придет время узнать всю правду. Убийца, должно быть, знает, что завтра мы окажемся на Топос Скепсис, но он не знает, что мы до этого догадываемся.
– Знаешь, я много раз приходила к этим холмам в прошлом, тогда ты даже не знал об их существовании. Просто посмотри сколько их! И каждый такой одинокий, каждый представляется мне опечаленным человеком, у которого даже нет друга! Не с кем поговорить, не с кем обсудить свои заботы жизни. Я уверена, они тоже о чем-то да думают. Все, на самом деле, о чем-то думают. Но самые глубокие мысли, безусловно, выдвигают холмы и розы. Холмы – это мудрые старцы, которые знают о мире практически все. На протяжении многих лет они передавали из поколения в поколение свои знания о нем, и вот сейчас, мы видим результаты их раздумий…
– Тогда как с этим связаны розы? – заинтересовался рассуждениями Луны Сол.
– Они одни из самых мудрых цветов, но получили свои знания, в отличие от молчаливых холмов, благодаря разговорам с другими цветами. Будучи самым важным королевским домом, они имели доступ к любому другому семейству, и собирали самые разные знания со всего света.
– Тебе не кажется это слишком сладостным?
– Ах! Кажутся… да вот только не найти другой двери из этого угрюмого мира, кроме как этой. Мы столько многого прячем в себе, я устала от этого, мое сердце разрывается оттого, что я не могу быть честной с другими. Все мы слишком замкнуты, будто скованные в своем мирке, когда в мирских просторах царствует свобода!
– И никто не понимает другого, точно подобно этим тихим холмам. Каждый говорит о своем, и запоминаются лишь только факты.
– Ты понял… тоже понял! – радостно воскликнула Луна и сама взяла за руки Сола. – Скоро нас ждет новая жизнь, финал где-то близок. Сол, ты не представляешь, как я тебя обожаю!
От счастья на ее глаза навернулись слезы.
– А помнишь, как все начиналось? – тут же засмеялась она. -Все эти люди, они сблизили нас, они самые настоящие вершители судеб!
Планк, не понимающий верен ли он себе и своим чувствам, повернулся к возлюбленной.
– Я, конечно, не фаталист…
– Но полагать, что наша встреча предопределена, мне хочется больше всего. – улыбнулась Луна, услышав мысль, над которой тайно думала и не раз.
– Точно. – глаза Планка засияли верностью и очарованностью. -Это прекрасно, прекрасно жить, зная, что тебя окружают единомышленники!
– Не только, Сол. Жить прекрасно уже из-за того, что тебя окружают поистине хорошие люди.
Они оба легли на спины и посмотрели на небо.
– А ведь мы, своего рода, тоже вершители судеб. Но мы такие жестокие! Разрушили жизни самым обычным людям… Огромному количеству таких невинных и до этого, быть может, даже счастливых людей.
– Не думай, Сол. Чем больше ты думаешь, тем хуже тебе становится. А я не хочу, чтобы тебе становилось все хуже и хуже, ты ведь знаешь?
Планк застыл на одной звезде – ничего кроме ее движения и представляемого в голове звука ее пылания он не замечал.
“И она, такая же одинокая, но разумная, которой есть так много чего сказать, движется, сама не зная куда. Уж точно мне не хочется оказаться в бесконечном циклическом повторении, вот что действительно ужасно”.
***
Уже не впервые встреченный случайным проезжающим в паре километров от гостиницы, Джон, удобно расположившись на мягком кресле кроссовера, к полуночи добрался до участка. Он прошел мимо коридора, ведущего в его кабинет, и поднялся сразу на второй этаж, к комнате Бенсона. Как и в былые времена в своем кабинете, он сел за рабочий стол и задумался: “Я ведь никогда даже не заходил в его кабинет. Как и в кабинет Уэбли”.
Шериф перевернул вниз головой свой рюкзак, и из него сначала выпал блокнот, часы, острый карандаш, а затем ровно пять таблеток.
– Так и знал, что вы меня не подведете. – шепотом сказал он, поймав одну из них в ладонь.
Еще три из них упали на стол и, прокатившись немного к краю, остановились в паре сантиметров друг от друга. Пятая же отскочила от кресла и упала на плитку. Джон хищно наклонился под стол и, внимательно разыскивая потерянного дружка, медленно пополз вдоль стены.