– Ключ спрячем под сундук, как и раньше. – предложил Планк и закатил его в щель между днищем элегантной коробки и полом.
– И делов-то! – встряхнул руками Сол. -Теперь точно никто не сможет посягнуть на наше творение.
Со спокойной за свое будущее душой они спустились с чердака и, предпочтя забыть об этом странном и не поддающимся объяснению случае, разошлись по разным комнатам.
Следующее утро для Сола началось с рокотом грома и ударом молнии. Он почувствовал что-то неладное, и вспомнил про рукопись. Он босиком побежал наверх, опять разложил лестницу и поднялся к тайнику. На первый взгляд он не увидел ничего изменившегося с предыдущего дня. По крайней мере, он так думал. Планк пригнулся, протянул руку под сундук и, достав до ключа, случайно задел ногой лестницу. Та с грохотом упала, прокатилась еще на пару десятков сантиметров и, если и не подняла весь дом, то точно оставила гигантскую царапину на полу. Юнец отпрянул в сторону и повернулся лицом к квадратному проходу, в котором теперь был виден лишь деревянный пол. “Чтоб тебя!” – чуть не вырвалось из горла у него, но он, наивно полагая, что кто-то до сих пор спит, побоялся всех разбудить. Незаметно выпавший у него из руки ключ уже лежал в паре шагов от него. Он быстро дотянулся до него и открыл ящик. На месте лежала стопка бумаг, и он принялся пересчитывать ее. Сол думал только об одном: “Лишь бы я досчитал каждый чертов листок, лишь бы ничто не испарилось у меня из-под глаз”. Он считал вслух: “один, два… девять, десять, один, два… девять, двадцать, один…” Закончив подсчет, ему потребовалось еще немного времени, чтобы вспомнить, сколько их было вчера. К его удивлению, память его выдала точно такое же число, что оказалось и сейчас – шестьдесят восемь. Шестьдесят восемь страниц, исписанных кривыми и постоянно опускающимися на полсантиметра буквами, каждая из которых более странная и загадочная предыдущей, где даже не видны пробелы или концы предложений. Если кому-то и удалось бы прочесть это, то только самому Планку, и то – кажется, что он сам не до конца уверен в том, что понимает все написанное. Иногда даже ему самому казалось, что не он пишет свои отчеты, а нечто более неосознанное делает это. Нечто, к чему невозможно прикоснуться, даже если сильно этого захочешь. Но, как говорят некоторые из тех, кто предпочитают нож пистолету, “если к чему-то нельзя обратиться, значит оно уже мертво”.
Таким же чувствовал себя и Планк, оставшийся наедине со стопкой бумаг на чердаке и ожидавший прибытия помощи в лице Джефферсона или Луны, которые смогли бы поднять лестницу и вызволить из захваченного пауками темного дворца своего друга. Не успев и заснуть, Сол услышал медленные шаги, приближающиеся откуда-то из стороны окна к Планку.
У него перехватило дыхание, потому что он не знал, кто бы это мог быть. Шаги, не сказать, что были тяжелые, но и шажками их назвать было нельзя. Позже стал слышен стук каблуков и Планк понял – приехала Несси Паркинсон. По его расчетам ее не должно было быть здесь прямо сейчас, но все его планы в один момент рухнули с треском. Он прижался к стене и задержал дыхание. Все, на что он надеялся – это на невысокий уровень сообразительности пришедшей. В единственном стечении событий, которое более чем устраивало его, она просто складывает лестницу обратно, берет что ей там нужно и поскорее уходит. “Нельзя, чтобы кто-то увидел мои заметки”. – прошептал себе Сол, даже не подозревая, что обнаружить она может кое-что похуже – заряженный револьвер, оставленный под подушкой дивана.
Паркинсон прошла чуть дальше и завернула в комнату. Планк выглянул из-за угла и посмотрел в квадрат. Он смог выдохнуть и вдохнуть, как увидел черную туфлю, направляющуюся в его сторону. Планк знал, что Несси совсем не из тех дам, которые за любую неподобающую шалость проклянут тебя тринадцать раз, отчитают за все грехи, когда-либо совершенные людьми, затем начнут сеанс возвышения предыдущих поколений и закончат на повелительном ударе каблука, оставаясь при этом в полной своей невозмутимости. По рассказам Джефферсона он знает, что она никогда бы так не поступила с тем, кто ей дорог. “Но я ведь дорог ей, правда?” – вдруг вслух спросил Планк.
Все замолкло: ни единого скрипа, шороха, хруста. Было почти очевидно – Паркинсон прислушивается и пытается понять, не послышался ли ей этот звук. Сол не мог позволить себе выглянуть, чтобы посмотреть, куда она пропала, но его любопытству не было конца – он одним глазом посмотрел щелку между досок стены и увидел подозрительный взгляд той самой женщины, которую он впервые увидел всего два дня назад. Он изо всех сил пытался успокоить себя мыслью, что причина ее прибытия в дом заключалась в нужде взять забытое, однако она казалась ему настолько нелепой, ведь как можно забыть что-то, когда ты едешь на съемки? Звук медлительных шагов вновь возобновился, и тот единственный аккорд начал сбываться: сначала она аккуратно закрыла дверь, затем подняла лестницу, поставила ее у стены и прошла мимо квадрата. После прокатился по всем стенам и потолкам хлопок двери, и душа Планка словно запела: чувство облегчения задало тональность, а мысли о свершениях предстоящего дня сложились в мелодию. И теперь уж точно ничто не могло затмить ее характер – на небе разбежались, высвободив солнце из заточения, облака, и открыли его лучам новые пути для озарения этой пусть и не безвинной, но все же мало-мальски стоящей планетки.