– Ты не знаешь ничего и не можешь говорить так обо мне и моей семье. – уже принимая то, что его честь запятнана, сказал Джон.
– Семье? Ты назвал то, что у тебя было, семьей? Даже самый близкий друг, и тот оказался предателем! Все, чьи жизни ты испортил, видишь, что с ними стало? Назови хоть одного живого человека, с которым ты мог пообщаться еще десять лет назад? Я убил Уэбли вовсе не из-за того, что я сумасшедший, а из-за того, что хотел послать тебя к черту, Донлон! Хотел показать, к чему ведут твои решения!
Из всех пятерых стоящих по другую сторону решетки еще мог говорить только, пожалуй, сам Джон. Он настойчиво спросил:
– Энн Уилтерс, где она сейчас?
– Мне не хочется заканчивать этот разговор, Джон, я подержу интригу еще пару минут, если ты не возражаешь.
Шериф ударил кулаком решетку. Говард чуть вспрыгнул от неожиданности и откатился на стуле ближе к стене. Щелкнув пальцами, он, как ни в чем не бывало, продолжил говорить:
– Семерка, скажу честно, тоже была не благословенна. Вечные несогласия, перепалки… ну… все то же самое, что было у вас, думаю ты знаешь, о чем я говорю.
– Хватит с нас разговоров. – отрезал путь к отступлению Вилли Бенсон. -Где находится Энн Уилтерс?
– Неужели ты и вправду хочешь знать это? – с неким удивлением спросил Говард.
– Да, я хочу знать это. – Мик приложил руку к револьверу.
– Как скажешь. -облизнувшись, сказал тот. -Но пообещайте мне, что не затащите меня еще глубже в тюрьму, я вам все-таки как-никак помогаю.
– Обещаем, обещаем. – с оттенком приветливости дал слово Планк.
– Хорошо… Тебе я верю. Что ж, она, должно быть, сейчас едет на каком-нибудь шоссе вроде тридцать второго к себе домой… По крайне мере до того, как вы утащили меня к себе, она говорила, что именно так и сделает – сначала пересечет границу, затем остановится в отеле “Грацьяс” или что-то в этом роде, затем продолжит свой путь.
– Если ты нам что-то недоговариваешь, тебе же хуже. – предостерег того Бенсон.
– Ну что вы? Разве психопат с поехавшей крышей может что-то утаить от профессиональных детективов? Возможно, это наш последний разговор перед тем, как вы закроете дело, или, может даже, вообще последний… Во всяком случае знайте, что все, с кем вы знакомы, могут оказаться совсем не теми, за кого себя выдают. Легко оказаться обманутым, когда все вокруг честные. Напомните, скольких из Семерки вы уже определили?
Джон начал считать:
– Ты, Уэбли, и все.
– Странно, что ты так уверен, что Уэбли из Семерки. Если он помог мне, это вовсе не значит…
– Хорошо, тогда назови другую причину, по которой он помог тебе сбежать? – резко спросил Донлон.
– Ладно. – улыбка с лица Вилли ушла. -С вами такое не провернешь… Да, вы правы! – он захохотал. -Как же мне нравится быть тем, от которого зависит самое грандиозное расследование последних лет. Я, своего рода, психиатр, дающий наставления своим пациентам. Когда представляешь это таким образом, на душе внезапно становится легче. Знаете, почему я сразу вам все не говорю? Да, это риторический вопрос, и ответ на него предельно прост – все это игра, затеянная не мной, но в которую я тоже хочу поиграть. Я человек-загадка, которую никто не может разгадать. Я умнее вас всех вместе взятых, и наслаждаюсь этим. С одной стороны я псих, а с другой – гений, понимаете?
– Не-а. – повертел головой шериф. -Ты точно ненормальный, и просто не можешь принять это, живешь, питая надежду на то, что с тобой еще не все покончено.
– Может и так, но одно я знаю точно – ты никогда не был далек от меня, Донлон, мы всегда были и будем похожи, и любая наша затея будет либо идиотской, либо необъяснимой! Вот только я творю, а ты уничтожаешь.
– Ты пытался творить, и в этом твоя слабость. – отвернувшись и собираясь уходить, поставил точку Джон.
– Слабость? Хе-хе-хе-хе-хе! Это мой приговор, который обеспечило мне общество. Эти мерзавцы, которые сделают все, чтобы получить желанное, которые душу продадут ради всего этого.
– А может, они не мерзавцы, какими ты их представляешь? Подумай о них как о людях, таких же, как и ты.
– Они никогда не были такими же, как я! Они были такими же, как ты, уподобляясь “величайшему шерифу всех времен”! Если ты и был когда-то человеком, то точно уж не в последний десяток лет. И знай, что это не я был инициатором нашей первой встречи с твоей женушкой. Она ненавидела тебя, и сама стала посещать мой дом!