Адам шагнул вперед и нежно сжал плечо женщины, но голос его был тверд.
— Это не так…
— Не так? — лицо старухи залило румянцем. — Молодой человек, я не слепая. Этот новый мир для молодых, сильных и гибких. Я устала бегать.
— Нет, — покачал головой Адам. Он говорил так горячо, что Либерти посмотрела на него. — Я почти все свое внимание уделял отрядам и солдатам, каждый день помогающим нам бороться и защищаться, — в его голубых глазах блеснула свирепость. — Но сейчас начинаю понимать, что нам не справиться без мягких людей. Солдаты сражаются, генералы… — печально улыбнулся Адам, — …отдают приказы, но детям нужны объятия. Мы не можем без теплоты и нежности. Поэтому люди, которые угостят ребенка конфетой, важны не меньше тех, кто держит винтовки.
Либерти почувствовала тепло. Адам похвалил ее. Пускай она давным-давно поклялась не ждать от мужчин одобрения, сейчас ей было приятно. Очень приятно. Либерти захотела Адама Холмса даже сильнее, чем минуту назад.
— Нам нужны воспоминания и сказки. Нужно то, что объединит всех нас, — продолжил он, взмахом руки указав на конвой.
Миссис Маринос разглядывала его еще минуту.
— Нам повело, что нас ведет такой человек.
— Хотите правду? — невесело хохотнул Адам. — Иногда я тоже сомневаюсь, что смогу идти дальше, — он потер ладонью шею и когда снова заговорил, казалось, сам удивился своему следующему признанию. — Я до смерти боюсь, что приму неверное решение, и снова погибнут невинные люди, — вздохнул Адам. — Порой приходится выбирать между двумя провальными вариантами.
У Либерти в горле встал ком. Адам впервые показал часть своей боли.
— Нелегко быть главным, да? — миссис Маринос погладила его по руке. — И я только все усложняю.
— Усложните, если скажете, что хотите остаться здесь и сдаться.
— Не сегодня, — шумно вздохнула она, схватив Адама за руку и помахав Либерти. — Помогите мне встать. Я должна вернуться к своей машине.
Поднявшись, миссис Маринос поправила на себе платье и пристально посмотрела на Адама.
— Порой достаточно лишь протянуть руку, молодой человек. Не обязательно всегда быть одиноким.
После ее ухода его маска пала, обнажая давящие мерзкие и темные чувства.
— Адам…
Тряхнув головой, он пошел прочь и, обогнув свою машину, скрылся от конвоя.
Либерти последовала за ним. Она разбиралась в людях, и сейчас Адам стоял на краю той же пропасти, откуда только что увел миссис Маринос.
Пройдя за ним, Либерти увидела его, расправившего плечи и напряженно смотревшего на горизонт.
— Это убивает меня, — его слова вылетали, как пули. — Убивает, что она хотела умереть.
— Ты вернул ее, Адам.
— Скоро их будет больше, — он повернулся к Либерти. Спокойного терпеливого генерала не было и в помине.
— Им мы тоже поможем.
Шумно хмыкнув, Адам так сильно сжал кулаки, что побелели суставы.
— Адам…я рядом, — Либерти потянулась к нему. — Обопрись на меня, хотя бы ненадолго. Разреши помочь тебе.
— Ты не знаешь, о чем просишь.
— Нет, знаю.
Он бросился к ней так быстро, что она ахнула. Сильными руками Адам схватил Либерти и приподнял. Он прислонил ее спиной к боковине автобуса, зажав между нагревшимся на солнце металлом и горячим жестким мужским телом.
Адам впился ей в губы, и она застонала ему в рот. Поцелуй был грубым и жестким. Схватив запястья Либерти, Адам зафиксировал ей руки над головой. Подняв ногу, она обвила ей его узкую талию.
Соприкосновение напоминало взрыв. Адам целовал Либерти так нетерпеливо и безрассудно, что у нее по коже пробежали мурашки. Он поглаживал ее языком, поглощал и возбуждал.
Когда Адам прервался, оба тяжело дышали. Коснувшись его плеч, Либерти поняла, что он избавился от части острой напряженности, которую вытеснила энергия желания.
— Полегчало? — спросила Либерти.
— Не очень, — Адам вжался в нее твердым членом. — Но если спрашиваешь, по-прежнему ли я на грани срыва, то…нет.
Он провел рукой по ее ноге, но затем отодвинул от себя. На глазах у Либерти Адам попятился, возвращая свое самообладание и образ ответственного начальника, используемый им в качестве брони.
— Прости, — сказал он. — Это не повторится.
— Тебе понравилось? — она коснулась его щеки, и он замер.
— Проблема не в этом, — зарычал Адам.
— Да. Не в этом, — Либерти провела ногтем по его щеке к губам, доставившим ей столько наслаждения.