– Черт его знает, – Робин наклонилась к Марку, лежащему на спине и постанывавшему. – Как ты?
– Живой.
Он перекатился на бок, морщась от боли, и медленно встал.
– Откуда он взялся? Как напал? – подошедшая Барбара отряхивала пыль с его рубашки, руки дрожали, а в одной по-прежнему мертвой хваткой был зажат пистолет.
– Я только успел услышать рык, а потом сразу же почувствовал, как что-то острое вонзилось мне в бок.
Он поднял разорванную рубашку, открывая вид на кровоточащую рваную рану.
– Хо-хо, да тут следы от зубов, – потирая лоб, воскликнула Робин. – Глубоко задел, но мы попробуем тебя заштопать, наложим повязку, и все заживет, как на дикой собаке.
Марк скорчил гримасу, но ничего не сказал.
– Мы ведь слышали рычание… Эта тварь может быть не одна. И получается, что они практически бесшумны, внезапны и очень сильны, – Дарен загибал пальцы, но Барбара ударила его по руке, и тот злобно зашипел: – Какого хрена?!
– Хватит пугать! Нужно быстрее искать место, где можно спрятаться!
Эрик взял рюкзак.
– Согласен, с разговорами пора заканчивать. Будем бдительнее и осторожнее, держимся вместе. Может, в этом пространстве им будет сложнее напасть, – он указал в сторону сужающегося каменистого прохода в ущелье, а затем обратился к Марку: – Ты идти сможешь?
– Без проблем, – солдат старался не показывать, на сколько ему было больно, и храбрился, но при каждом шаге рубашка окрашивалась бордовым, а лицо страдальчески кривилось. Тогда Эрик подхватил его, не обращая внимания на слабые попытки Марка сопротивляться.
Селена наблюдала за Эриком – не смотря ни на его ненависть к Холмам, ни на личные обиды и соперничество, ни на скверное поведение Марка в последние дни, он помогал ему сейчас. Каким переменчивым, непредсказуемым был Эрик. А еще добрым. Девушка вздохнула, прогоняя неуместные сейчас мысли. Расщелина была все ближе, поэтому путники прибавили шаг, стремясь, как им казалось, к безопасности и защите.
Внезапно раздавшийся откуда-то сверху рык эхом разнесся по ущелью, отскочив от стен и растворяясь в его отдаленных уголках. Барбара закричала от неожиданности, и ответом ей снова стало низкое рычание. Источник звука было невозможно определить – эхо сбивало, искажая реальность.
– Быстро все сюда, – Эрик махнул рукой, подзывая девушек и ушедшего вперед Дарена. – Придется дать отпор этим тварям!
Он отпустил Марка, убедившись, что тот держится на ногах, и вскинул винтовку. Дарен сделал то же самое.
– Где они? – прошептал он, скользя взглядом по каменистым обрывам. Секунда, вторая… Время застыло, превращая воздух вокруг в нечто осязаемое, напряженное, пропитанное страхом. Путники стояли спина к спине, дыша бесшумно и поверхностно.
Сорвавшийся с высоты камень спровоцировал череду выстрелов, треск которых разнесся по ущелью, заглушая остальные звуки. Тут же на склонах возникли темные силуэты, приземистые и крадущиеся.
– Вон он, вон он! – завизжала Барбара, отступая назад и натыкаясь на спину стоявшего позади Дарена.
– Там еще один!
– И за этим валуном! – раздавалось вокруг. Селена сжалась и втянула голову в плечи от очередного громкого треска.
– Черт, они слишком ловкие! Я промазала, – Робин начинала дрожать от перенапряжения.
Секунда, и силуэты поднялись в полный рост, обрели вполне конкретные черты, страшные и ужасающие. Бруты с запредельной скоростью скатились по склонам, уворачиваясь от выстрелов. С этого момента в ущелье началась нешуточная борьба, исход которой был предопределен. Селена рыдала, прикрываясь рюкзаком, в который вонзились острые клыки. Барбара лежала в пыли, едва дыша от ужаса, а над ней клацал зубами, капая слюной, огромный монстр. Эрика от длинных когтей отделял только приклад винтовки, которую он успел выставить перед собой. Дарен выстрелил в спину этому чудовищу, но оно одним ударом отбросило его к камням у подножия горы. Робин хаотично стреляла, возможности прицелиться не было – один из брутов будто играл с ней, бегая вокруг и то и дело нанося ей неожиданные удары. Марк лежал без сил, обреченно наблюдая за происходящим.
Солнце ползло по небу, стремясь укрыться за холмом. Марк перевел отсутствующий взгляд туда, на каменистую вершину, слушая истошные крики, проклятия и звериное рычание. Почему они не рвут его на части? Потому, что он и так принадлежит им. Без всякого сопротивления. Он уже труп. Их ужин. Парень зажмурился, и в памяти возникли картинки прошлого.
Он был самым младшим в семье, его старшие братья уже давно занимали высокие должности в армии Совета, а Марка считали маменькиным сынком. И мать, действительно, была категорически против того, чтобы третий сын становился военным, ругалась, плакала и запрещала ему даже думать о карьере в армии.