«Пока она не придет в себя, ничего не кончено!»
Он, превозмогая боль, подполз к Селене, убрал с ее лица волосы и прошептал, сжимая кулаки:
– Ты сказала, что сильная и справишься! Докажи это!
Робин открыла было рот, чтобы остановить ослабевшего парня, но Дарен покачал головой.
– Все далеко зашло? – спросила женщина.
– Более чем.
Робин только развела руками, а Дарен с болью наблюдал за другом. Он, как никто другой, понимал, что происходило сейчас с Эриком, но не одобрял, ох, как не одобрял его выбор. Он не мог объяснить, что так сильно протестовало внутри него. И единственное оправдание, которое он нашел, звучало просто – ревность. Глупая и детская. Он осознавал, что Эрик не обязан быть преданным его сестре до гробовой доски, но ничего не мог поделать со своими чувствами.
– Она выживет? – почти шепотом спросила Барбара, ежась и становясь рядом с парнем.
– Надеюсь. Иначе мы потеряем их обоих, – сквозь сжатые зубы процедил Дарен, отворачиваясь и усевшись на просохшую землю. – Их обоих…
Глава 32
Никто не решался подходить к Эрику, склонившемуся над распростертым телом Селены. Робин и Дарен только переглядывались между собой, но выжидающе молчали. Барбара, пережив сильный стресс, дремала, свернувшись на теплом песке и согреваясь после ледяного шторма. Минуты тянулись, складываясь в часы, и вот уже солнце устремилось к линии горизонта, натягивая на небо одеяло сумерек с востока.
Робин первой не выдержала и присела рядом с Эриком. Тот даже не обратил на нее внимания, продолжая сидеть рядом с девушкой, изредка касаясь кончиками пальцев ее волос и щеки. На его лбу вздулась шишка, поперек которой красовался глубокий порез. Левый глаз сильно распух и слезился.
– Послушай, мы потратили слишком много времени. Нужно идти дальше, – голос Робин был тихим и вкрадчивым. – Она не приходит в себя. Ты должен понять, что вот так сидеть здесь просто глупо.
– Ее нельзя трогать. Сама сказала, что травмы могут быть посерьезнее ушиба. Мы не будем ее тревожить.
– Да. Я и не думала ее трогать, – Робин надеялась, что Эрик поймет ее посыл.
И он понял. Напрягшись всем телом, он слишком резко наклонился к женщине. Его челюсти сжались, желваки заходили, и он процедил:
– Предлагаешь оставить ее здесь?
Барбара проснулась и с тревогой следила за происходящим.
– Я взываю к твоему рассудку, Эрик! У нас почти не осталось еды! Мы продрогли, и ночевать под открытым небом небезопасно!
Парень нахмурил брови, губы его разошлись в почти зверином оскале.
– Тогда, следуя твоим планам, мне нужно было бросить ее умирать, Робин. Там, в реке. В общем, ты можешь уходить. Никто не держит. Дарен позаботится о вас. К чему вам обуза еще и в моем лице.
– Не неси чушь! – закипела Робин. Ее нисколько не страшила ни гримаса Эрика, ни его яростная энергия.
– Ты просто бездушная сволочь, – впервые за долгое время с Барбары спало какое-то оцепенение. Она презрительно взглянула на Робин, вскинув подбородок, и продолжила: – Неужели ты бы так просто оставила здесь своего братца? Или кого-то из друзей?
– Заткнись!
– Если да, то ты – страшный человек. И деление на чужих и своих здесь тебе уже ничем не поможет.
– Мы выжить должны, идиотка! А подружка-блондиночка будет только грузом у нас на шее! Тебя хватило! Но ты хотя бы могла идти, а с ней мы что будем делать?! У нас нет сил тащить ее, как и времени ждать! Возможно, в спину нам уже дышат бруты или люди Дайан!
Барбара только зло прищурилась, ничего не отвечая на выпад Робин, подошла к подруге, опустилась перед ней на колени, изучая бледное лицо и сжатые губы. А потом посмотрела на Эрика, крепко державшего ее за руку. И те чувства, что она могла считать с него, вызвали в девушке приступ отчаяния и всепоглощающей тоски. Никогда раньше ей не было так страшно и тревожно, как сейчас. Если Селена умрет, у нее никого больше не останется. Совсем никого. Она зажмурилась, глотая подступившие слезы.
Образ Марка вдруг возник перед ней. Парень улыбнулся, качая головой. И почему-то именно сейчас Барбара поняла, что на самом деле, когда он ушел, ей не было так уж больно. Скорее, страшно. Страшно за себя и свою жизнь.
– Черт, – сдавленно прошептала она, не разжимая веки.
А потом девушка мысленно перенеслась в свой шикарный особняк, в толпу веселых, нетрезвых людей, чьи разговоры теперь казались бы ей такими примитивными, поверхностными и полностью лишенными искренности. И она стояла в этой толпе, в самой ее середине, но совсем одна. Оглядевшись по сторонам, она присела на диван и обняла себя за плечи. Тогда рядом с ней возник образ Селены. Она что-то говорила про Робин, про ее историю, и сомневалась в действиях Совета. Внезапно посреди гостиной разразился настоящий ливень, он хлестал острыми струями по картинам на стенах, наполнял влагой лежащий на полу ковер, смывал с физиономий стоящих рядом людей ухмылки.