— Слегка. — Шеф сделал глоток и зажмурился, на мгновение действительно став похожим на кота. — Я так и не могу понять, какого черта, они приперли с собой на встречу — «кноккера»?
«Кноккер» или по сложному — «эмпат-транскодер», а по простому — взломщик мозгов, в формат нашей встречи как-то не вписывался.
Кому-то очень захотелось покопаться в головах высшего руководства «Фемиды»?
Или не покопаться, а «закопать»?
— Сайд. Анализ! — Отчетливо приказал шеф и вбитый в подкорку рефлекс заставил выдать на гора все мои размышления.
Пока говорил, заметил, что наш стол отделен от всех «сферой Хаоса» — «конструктом» бешено тяжелым и максимально эффективным.
Пока мы беседуем в «сфере», на нас можно сбросить ядерную бомбу и мы ее не заметим.
Утрирую, конечно.
Весь мой анализ уместился в три минуты, за который шеф успел выдуть весь кофе, сделать себе свежее и отвалится на спинку моего стула, прокручивая в голове мои слова.
Едва «сфера» распалась, у стола нарисовался Толик и вежливо поздоровавшись, отправил нас к Амине.
У меня уже глаза слипались и зевалось так сладко, что даже прикрываясь обеими ладонями, я вызывал ответные зевки у всех видевших меня, окружающих.
Амина, видя такое положение дел, недрогнувшей рукой указала мне на дверь, отправляя на отсып.
Шеф, понимающе кивнул и «сделал ручкой».
Отчаянно зевая, до слез, до вывиха челюсти, провесил очередной проход, вывалился в него, прошел в ванну, набрал ее и в ней и заснул.
Во сне бегал, прыгал и уклонялся — сперва от кофеварки, потом от человека, с головой дятла и зубилом вместо носа-клюва, который бегал за мной и орал: «Я все о тебе расскажу! Всем правду о тебе выложу!»
Да, когда мозг хочет, он так события вывернет, что мало не покажется.
Через, часа полтора, когда вода стала комнатной температуры и я едва не захлебнулся, соскользнув на дно ванны, все-таки проснулся, выбрался в комнату и рухнул на кровать, мокрый и все такой же сонный.
А тот, кто скажет мне, что спать на закате вредно — пусть идет в пешее эротическое путешествие, на пятой скорости.
И снова сны, сны, сны.
Меня перебрасывало из одного полушария в другое, мозг отчаянно пытался мне что-то сказать, подтолкнуть в нужную сторону, но я его не понимал.
Подсознание, видя такой вопиющий факт пренебрежения, обиделось и ушло в подполье.
А я — отлично выспался.
В 23:15 я снова был на работе, сидел за своим любимым столом и перечитывал дело Аммерсана, на этот раз, присматриваясь к нему с точки зрения полученных новых данных.
Несомненно, два этих дела пересекались, и несло от них пропастиной — с ног шибало.
А вопросов становилось все больше.
К папке Аммерсана добавилась папка пилота — Гарика Вильнева, 29 лет, бывший гражданин Польши, бывший военный пилот, бывший, бывший, бывший.
Ни родни, ни друзей.
По описаниям знакомых — пилот от Бога.
Жил только небом и для неба.
Посмотрел его летную карточку и завидливо покачал головой — «пилот всего на свете».
Физические параметры — круче только у космонавтов.
Добравшись до заключения комиссии, по поводу катастрофы и замер, вчитываясь в резюме.
«Ошибка при пилотировании, опасно низкая высота, критически малая скорость, не справился с управлением…» — Издеваются?!
От расстройства, пошел за кофе.
— Сайд! — Отвлек меня от неторопливого выбора кофе, Толик. — Как ты думаешь, кого «ментат» имел в виду? Неужто…?
Да, слухи распространяются быстро.
— Толик, а ты сам, как думаешь? — Я ехидно улыбнулся.
— Оператор — точно! — Толик сделал глоток и закашлялся, поперхнувшись горячим.
— Толик… А что, «бритву Оккама», уже отменили? — Я подмигнул Спице и, прихватив чашку, вернулся к себе за стол.
16
— … Жене позвони! — Стукнула пальцем по столу Агни, испугав меня, до мокрых носков. — Какие, вы, мужики… Одинаковые! Мой тоже — на работе до поздна висел, а позвонить — забывал!
Вся моя стройная конструкция, легла на бумагу и теперь смотрела на меня, намекая, что мне пора искать новую работу. Желательно — на другом континенте, сделав пластическую операцию и… Не только мне одному.
Понимая, что, сколько не сиди, а «докладать» придется, взял этот листок бумаги и поплелся в кабинет к Амине.
Босс была отвратительно свежа, отутюжена и блестела улыбкой в 32-а зуба, которая меркла, по мере прочтения ею моей «бумажки».
— Я звоню Людвигу. — Три слова, означающие, что я снова «круто попал».