Подпись на повестке была не знакомая, что не могло меня не радовать.
Марша, вкатив еще три укола — чисто из вредности, в пятую точку — оставила меня валяться, а сама скрылась в душе.
На обороте повестки, почерком шефа, была сделана приписка: «И поменяй свой долбанный телефон!»
Дата слушания — через четыре дня, в понедельник. Как раз хватает времени, чтобы отлежаться и прийти в себя.
Делать было нечего.
Выбравшись из постели, тихонько поплелся на кухню: желудок уже начал подумывать, что его хозяин перерезал себе горло и еды не будет.
Добыв в холодильнике шмат соленого сала, в хлебнице — черный хлеб, а в баре — бутылку водки, задумчиво уставился на полочку со специями, разыскивая взглядом перец.
Наведя себе полстакана «перцовки», на всякий случай принюхался, но насморк, насморк, насморк…
Помедитировав пару секунд, куснул сала, приготовил корочку — быстро занюхивать, бодро вдохнул и опрокинул смесь водки, красного и черного перца себе в рот.
Проглотил.
И замер, понимая весь ужас ситуации — в бутылке оказался спирт.
Черная корочка не помогла, как, впрочем, и сало — выдохнуть я смог лишь через целую вечность, протолкнув раскаленный воздух через горло, вторично, теперь уже — третично — обжигая нежную слизистую.
И тут на меня напал жор…
К выходу Марши, я уже благополучно прикончил жареную курочку. Шмат холодного мяса, выловленный из супа, последовал за курицей. Салат из печени и черный хлеб с майонезом и кетчупом, завершил мой скромный завтрак.
Отгрузив посуду в мойку, посмотрел на нее и махнул рукой — мыть не было ни сил, ни желания.
Сыто икнув, положил руки на стол и опустил на них внезапно отяжелевшую голову.
«… Храбрый мышонок. Глупый мышонок…» — Безобраз появился внезапно и очень не вовремя.
Прислушался к своим ощущениям: вроде все по нормам, а значит, почему бы и не потрепаться по душам с существом, которое сейчас явилось в мой сон, в мое порождение температуры, алкоголя и лекарств.
Лекарств?! Алкоголя?!
Похоже, не все так у меня в порядке с мозгами, что после трех уколов я накатил полстакана спирта!
«Ну, здравствуй, бред!» — Я устроился на камне, напротив Безобраза и приготовился внимательно слушать.
— Храбро. — Безобраз внезапно сменил личину и теперь напротив меня сидел высокий мужчина в легком светлом костюме, чуть тронутыми сединой, черными волосами. — И глупо.
Я сам.
Не успел я возмутиться, личина вновь сменилась и передо мной возник человек, присутствию которого я был всегда не рад.
— Может, хватит? — Полюбопытствовал я, вставая с камня и поворачиваясь к Безобразу спиной, чтобы осмотреться. — Хочешь говорить — говори…
— Почему я не могу тебя просчитать? — Вопрос, заданный существом меня изумил. Все мои знакомые считали, что я очень предсказуем, а тут…
— Может быть потому, что я — не мышонок? — Я развернулся и встретился взглядом с тем, кто менял свои личины так же легко и просто, как зеркало в гостинице отражает лица постояльцев. — Или, совсем не тот мышонок, что тебе хотелось?
Меня распирала злость. Для места встречи, этот бред выбрал самое неподходящее место — вершину среднего из «Трех братьев», с которой открывался величественный вид на город, покрытый коричневым облаком смога. Город, которому подписывали смертный приговор уже не один раз, грозясь его закрыть, перевезти и просто оставить его жителей подыхать, вдыхая отраву, за которую государство получало барыши, золото и внешние займы.
Теперь, с этого места — лишь серебристо-хрустальная сфера, надгробный памятник.
Безобраз, беззвучно открыл и закрыл рот, демонстрируя, быстро меняющиеся от гнилых пеньков, до изумительно белых, зубы.
Зубы это проклятье нашего города…
— Сейчас мне надо уйти… — Безобраз взметнул вверх воронку желтой пыли, скрываясь с моих глаз. — Но мы еще встретимся. И поговорим. Сейчас у меня так много вопросов, что задавать их не имеет смысла.
— Постой! — Рванулся я к нему. — Когда тебя ждать?
Ответом был только шорох пыли, налетевшей на меня, запорошившей глаза и заскрипевшей на зубах.
Снова умостившись на камне, подставил солнцу свое лицо.
Сейчас, мне было что вспомнить.
И что терять.
«Проход» не открывался, хоть ты прыгай вниз!
А вниз лететь далеко — средний Брат еще та штучка, альпинистов не любит и калечит при малейшей возможности!
«Конструкт», «лайн» — все словно обрубило.
Да и не могло быть иначе — сон есть сон. Никогда у меня осознанные сновидения не получались.
Заглянув за край, присвистнул и выматерился: без снаряжения, отсюда можно было убраться только на крыльях — с трех сторон отрицательные «зеркала», а с четвертой — просто отвесная стена.