— Оскорбление — оружие слабейшего! — Попенял мне мой противник.
— Это не оскорбление. — Усмехнулся я. — Это попытка поименовать явление, стоящее напротив меня. Дать имя, проще говоря. Имя, соответствующее твоему облику — образу. Которого — в принципе — нет. Хоть с нимбом, хоть с рогами.
— Язык у тебя подвешен на гибком сочленении, — Безобраз коротко хохотнул, — я возьму его на память!
— Язык? Или сочленение? — «Не понял» я, стараясь разозлить своего противника.
— Чувство юмора выражено крайне слабо. — Выплюнула мне в лицо свои обвинения новая маска, очень знакомая. — Нет, мне никогда не понять, почему, таких как ты, считают весельчаками и душами компаний…
— Не поверишь — я тоже! — Подмигнул я в ответ. — Может быть… Слишком много говорим?!
На самом деле, я признавал правоту Безобраза, никуда не деться.
Безобраз вытянул клинок эспадона из земли и сделал шаг в мою сторону.
Уверенный в себе, спокойный, играющий на своей территории.
На территории своей силы, своей воли и своего права.
Сколько я не злил его, отчаянно пытаясь тянуть время, сбить с настроя — все тщетно.
Дымка расступалась перед ним, дождь испарялся на раскаленной броне, светящейся в странном свете незнакомого светила.
«Вот только не так я представлял конец своего жизненного пути!» — Признался я самому себе, гоняя в голове целые рои растревоженных пчел-мыслей. Пустых, трусливых, напуганных зрелищем приближающегося Безобраза, закованного в кипящую серебром броню.
Словно и не было у меня многих лет тренировок, призванных подготовить к разного рода неприятностям. Лишь обман и самолюбование, надо признать.
И вот теперь я понял, каково было нашим предкам вставать навстречу прущему на них танку.
«Да ну и… Помощи я не просил, а надежду — оставьте себе! Сдачи не надо!»
Вызывая в себе состояние боевого амока, бешеной ярости смертельно раненного воина, сделал шаг навстречу, еще и еще один, налетая грудью на удивленно остановившегося от такой наглости, Безобраза, забывшего о мече в латной рукавице.
Наши тела встретились, вспыхнул доспех, отражая мою глупую атаку и я, словно камень вылетевший из под копыта несущегося во весь опор коня, полетел над сиренево-сизой дымкой, оставив на латах прикипевшую к ним кожу и куски своего собственного, очень дорогого мне, мяса.
Низ-з-з-з-э-э-энько, так, полетел…
Но, довольно далеко.
Под предательски нежной дымкой оказались камни и, что-то еще.
Конечность, с зажатым в ней клинком!
Пока Безобраз не торопясь подходил, успел разжать металлические пальцы, освобождая оружие.
«Спасибо, дружище!» — Мысленно поблагодарил я киборга, так удачно поделившегося со мной оружием, понимая, что не все так и плохо!
И тут стало еще хуже:
Подкравшийся Безобраз пребольно двинул по почкам, оттянул за волосы голову и, склонившись, тривиально укусил за ухо, лишая меня мочки.
Даже боль не остановила истеричный смешок, вырвавшийся из моего горла.
Стальные, раскаленные пальцы разжались, оставив на голове очередной ожог.
Извернувшись так, словно всю жизнь был змеей и сражался с раненными на всю голову мангустами, попытался отползти в сторону, разрывая дистанцию.
Дымка окутала меня, лишь на мгновение скрыв от глаз Безобраза.
— Это мой мир и тебе в нем не спрятаться. — Флегматично оповестил меня мой противник, размеренно тыкая перед собой оружием. — Но, если хочешь поиграть…
Запнувшись, Безобраз удивленно смотрел на свою отваливающуюся руку, отсеченную моим ударом.
— Очень хочу! — Выдавил я из себя, мысленно прося прощения у своих студенток. — Ангард!
26
— … Он не вернется. Вот увидишь, он нас бросил. — Аша зябко поводила плечами. — Он бросил нас так же легко и просто, как и…
— Заткнись. — Нэт упрямо закусила губу. — Слышишь — заткнись! Пожалуйста, замолчи!
— Нас было четверо! Осталось — двое. Где Георг? Где Санти? Их нет. Он убил их!
Громада пульта управления, растянувшаяся на всю длину огромного зала, множество стрелок, разноцветных огоньков, ручек, тумблеров и прочих специфических предметов, о существовании которых, Нэт, еще не давно, совершенно не имела ни малейшего понятия.
За спиной — полукруглый стол, десяток стульев вокруг него и стена, украшенная фотопанно — низвергающаяся в радуге Ниагара, с высоты птичьего полета.
— Перестань. Всё может быть еще хуже. Аша, поверь мне, он не кинет. Не тот человек.