— «Верша справедливость». — Ответил я, неожиданно для самого себя и плюхнулся на пятую точку, напротив своего противника. — Дом? Людей в доме — да. А сам дом… Его всегда можно отстроить…
— Представь себе, на мгновение, что на тебя напал Твой собственный дом!
Я замер, пытаясь представить.
Не получилось.
— В просторечии, это называют «белочкой»! — Вырвалось у меня, едва мысли о нападающем доме приняли уже совсем не то направление. — Хотя… Я могу быть и не прав — мне не хватает воображения…
— Я защищаю свой дом. Свою душу. Свое право. — Безобраз откинулся на спину, вольно раскинув руки и нисколько не боясь, что я перейду в нападение. — Вот тебе и ответ, на все твои вопросы. Разом. Все было очень хорошо, пока не появились Вы! Вы начали изменять себя, а когда до изменялись до черт знает каких беспределов — начали изменять саму ткань реалий.
— Погоди. — Я поднял руку, как ученик за первой партой, что выучил урок. — Или я в бреду, или…
Нет. Урок я не выучил, как не крути.
— Или. Вы молоды и проходите виток за витком, все ускоряясь. Но… Не можете оценить то, что у вас уже есть. Это похоже на горную реку, только у реки, в конце, океан. А у вас — пустыня… Пустыня после Вас и пустыня перед вами. — Безобраз, углубившись в разговор, стал реже менять маски, демонстрируя задумчивую неторопливость.
— Океан. Океан может быть разным. — Усмехнулся я. — Перед нами тоже океан, между прочим…
— Ты в этом так уверен? — Безобраз вновь сел и уставился на меня меняющими цвет и разрез, глазами. — Уверен в том, что вы его увидите? А, быть может, ты и тебе подобные, набрав скорость, привыкнув к ней, смогут оценить покой? Взять и раствориться в океане? Принять его щедрые и таинственные глубины? Сейчас я вижу, что ты используешь энергию, которой я даже не чувствую. Но, что чувствуешь ты? Могу поспорить — отнюдь не покой.
Врал Безобраз, беззастенчиво и безбожно. Каждое его слово, сказанное сейчас, ложь от первого и до последнего символа — враньё.
Может быть, он и верил в сказанное, когда-то. Но не теперь.
И, да, именно сейчас я чувствовал покой.
— Кто ты? — Вновь повторил я свой вопрос, всматриваясь в текущий облик сидящего напротив меня, человека.
В том, что это человек — сомнений не было: человеческая логика, непоследовательность, построение фраз, сменяемые облики, пусть и причудливые, но, несомненно — человеческие.
— Я прошлое и будущее. Я — бессмертен! Расу, осколки которой вы будете находить в космосе, находить на своей планете, находить везде, где вы появитесь, ибо мы — первые! То, что Вы называете верой — наше бывшее знание, которое мы донесли да вас! И, теперь, я наказываю…
Я поднял обе руки, останавливая вольно льющийся поток.
— Так чем же мы провинились, что ты пытаешься нас наказать? Я, видят Звезды, пытаюсь тебя понять, но не получается. Хотя… Я уже встречался с такими, как ты. Сказанное тобой — бред и ахинея человека, обвиняющего окружающих в том, что его заставляют лечиться.
Безобраз поджал ноги и вздохнул:
— Дом, наш дом, Сайд! Убили вы и вам подобные! Даже не убили… Вы поступили страшнее — вы свели его с ума. Пятнадцать лет назад. — Безобраз вновь тяжело вздохнул. — Мир встал на дыбы и стряхнул с себя капельки росы!
Впервые, его лицо замерло с выражением такой нечеловеческой скорби и боли, что, в другое время, я бы его и пожалел. Может быть.
Не будь у меня седых волос, после падения самолета, на котором должна была лететь Марша.
— Хватит. Я просто теряю время, беседуя с больным, безумным человеком. — Я криво усмехнулся. — Ничего нового ты мне не сказал. Так, спел песню о собственном предательстве… На твоей совести — жизни людей. А это — приговор.
Безобраз, в ответ на эти слова начал облачаться в доспех, новенький и блестящий.
Как и я, все это время он не только трепался, но и собирался силами, для нового боя.
— Стоп. — Выдохнул я, останавливая время.
Уже не свое, а именно это, время места-пространства в котором мы сейчас находились. — Могу тебя разочаровать и, к сожалению, смертельно… Ты не бессмертен. Ты — болен. Ты — Безумен. А безумец, облеченный правом дара — страшнее акулы.
Мой противник замер, пытаясь разорвать время, сорвать мою паутину, освободиться и нанести удар новеньким мечом, обычным «бастардом», пришедшим на смену пожеванному эспадону.
Ему нужен один удар.