Голые ветки деревьев лиственных и пробивающиеся через белую пелену — зеленые ветки деревьев хвойных, создавали композицию, еще не подсмотренную ни одним художником.
А жаль.
Что такое -37 при наших технологиях?
Лишь на пару миллиметров более толстая куртка, да лишняя батарейка на поясе в термобелье.
Шапка и перчатки — вот и все прелести да тяготы.
Толи дело — мое детство!
Шуба — Во! Варежки — Во! А о валенках я вообще молчу — в моем климате, зимой, самая первейшая обувь, между прочим!
Шапку завязать под подбородком и айда на улицу…
Что-то я забыл…
Шарф!
Специальный, «некусачий»!
Лопатка детская, металлическая и мордой в снег — рыть тоннели…
От воспоминаний аж мурашки по коже побежали, длинными вереницами трудолюбивых граждан.
Знаю, что в мои годы небо было выше, трава — зеленее, а вода — мокрее, но ничего с собой поделать не могу — детство, это всегда — детство!
Пока улыбаясь, как последний дебил, пялился в окошко, в курилке набилось полно народа…
Ага, правильно — моя группа.
Все восемнадцать парней, включая Георга — лаборанта бестолкового и абсолютно не нужного, в моем предмете…
Рассевшись вдоль стен, в полной тишине, группа смотрела друг на друга.
— Девчонки где? — Поинтересовался, развернувшись от окна. — Потеряли или выгнали?
— А правда, что… — Уран отмахнулся от Георга. — Вы — полевой агент, а не аналитик?
— Агентом я оказался, от слова — «никаким» — Признался я. — А вот аналитик… Давайте проверим… Судя по вашему пришибленному молчанию, госпожа Кройц выставила вас за дверь, пожелав пообщаться с девушками, тет-а-тет. То, что первый вопрос касался моей личности — она что-то рассказала обо мне. Скорее всего — с подробностями — как меня зашивала…
— Правда, на живую? — Марк Оганнэсс, веселый подросток, сейчас слегка бледный, смотрел мне в глаза, ожидая ответа.
— Я бы так не сказал… — Честно открестился я, не уточняя, что был ближе к состоянию «дохлого» куска мяса и говорить о том, что Анна зашивала меня на живую, было просто нелепо.
— И в лабораторию вы их не пустили?
Я почесал затылок — по моим воспоминаниям, ничего подобного не было.
— А, трейлер?!
— Правда, моя работа! — В этом я признался с чистой совестью — обнаружить колесящий по дорогам «домик на колесах», действительно удалось мне, без вариантов.
— И что, правда, прямо с вертолета, на крышу? — Глаза моего ученика стали квадратными.
Надеюсь от восхищения…
— Так, группа… — Я понял, что Анна рассказала «байку» и путаться во вранье… Да еще и чужом…
— За основу примем тот факт, что я уже много не помню — раз. — Начал выкручиваться я. — Подписку я тоже давал — два. Да и хвастаться не хорошо — три! Так что — услышали? И не болтайте!
Самому себе я пообещал пообщаться с госпожой Кройц, как можно скорее — иначе меня ждал позор…
Студенты, получив мой ответ, переглянулись и вновь, молчком, засопели носами.
— Сайд… А правда… — Уран развернул плечи и оттолкнул руку, останавливающего его Георга. — Правда, что вы — азиат?
— Да. Из самой, что ни на есть — Средней Азии. «Среднее» — только камень на полигоне.
— Я же говорил! — Выпалил Марк и получив под ребра, охнул.
Да.
Европа продолжает бояться Азии.
Я, из «странного» человека, превратился в «страшного».
Сколько «Фемида» не борется с этим бредом, он растет, ширится и захватывает все новые и новые территории и проникает в «умы» граждан.
— Марк. Объясни мне, как так получилось, что вы бросили своих одногруппниц — одних? — Поинтересовался я.
— Госпожа Кройц попросила оставить их… — Пожал плечами Георг.
— Ага. И восемнадцать парней, ретировались в курилку, под крылышко своего учителя, бросив девчонок? Что-то я не понял… Или так и было?
Парни, переглянувшись, синхронно кивнули головами.
Потом еще раз и замерли.
Я по глазам видел, как начала работать мысль, со скрипом, скрежетом и звоном, разгоняя мозги и пинками поторапливая извилины.
— Госпожа Кройц — в вашем случае — частное лицо. — Начал я, подстегивая мыслительный процесс отстающих. — А вы…
— А мы — олухи! — Хлопнул себя по колену, Жан, точнее — Евгений Жан. — Мы покинули кабинет, во время занятий. Без разрешения преподавателя.
— Но… Госпожа Кройц… — Георг еще не понял, что Анна их развела.
— Госпожа Кройц — очень красивая женщина. — Со вздохом, подписал себе «смертный приговор» Игорь Воронин. — А мы — дети против них…