Жутко хотелось жрать. И спать. И напиться.
Сделал глоток кофе и удивился — кофе оказался холодным.
Посмотрел на часы.
— Поисково-спасательные работы длятся уже полтора часа. — Правильно истолковала мой жест Анна и хотела что-то добавить, но махнула рукой.
В нагрудном кармане рубаки, закрытом на кнопку, прыгала на вибре сотка. Трясущимися руками, достал телефон, пачкая рубашку в крови.
Номер неизвестный, на четыре тройки и девятку.
— Сайд. Говорите. — Я приготовился услышать все, от соболезнований и до…
— Сайд! Сайд, миленький! — Голос Марши в трубке оказался тем прутиком, что едва не сломал хребет верблюду. — Не волнуйся за меня! Сайд! Я, на рейс опоздала! Я проспала, Сайд! Милый, не беспокойся, я в порядке! Я просто — проспала! Проснулась, а тут… Я сразу Тебе звонить! Пришлось карточку купить, новую… Слышишь, милый, не молчи! Я знаю, я дура…
— Как же я тебя люблю, моя соня! — Только и смог я сказать в трубку, как меня настиг «откат».
Само понятие «откат», которое любят фантасты всех времен и народов, это единственное, что они предсказали очень точно. Только, природа у отката, не имеет отношения ни к физиологии, ни к энергетикам разных мастей, а к — психологии!
Тело оператора «конструктов», даже самого слабого, первого уровня, способно создать девятиэтажку, с полным комплектом мебели и замков. Только это самое тело, подохнет от офигения и переоценки собственной значимости. Сил, энергии — хватит. А понимания — нет! Вот и учат нас, в первую очередь не здраво оценивать собственные силы, коих в человеке больше чем в табуне лошадей, под капотом БелАЗ-а, а собственную психологическую гибкость. В свое время, Лиззи, чтобы я сделал маленький шажок вперед, после многолетнего топтания на месте, выбила у меня из под ног табуретку, выстрелила из допотопного револьвера и облила бензином.
Вмиг, организм захотел жить и все стеночки, что возводила психика, оказались сметены и рассыпаны в прах. И пусть веревка была надрезана, на полу лежал мат, револьвер был заряжен холостым, а от бензина остался только запах, но я то, всего этого не знал!
Я оказался готов сделать шаг.
А вот оставшаяся в живых Марша — прямое подтверждение того, что я готов и дальше шагать по жизни с гордо поднятой головой и в обнимку с любимой женщиной — едва не отправила меня на больничную койку, зараза любимая!
После моего «отключения», шефу пришлось применить все свое красноречие, доказывая, что со мной все в порядке и отрубился я от счастья и, нет, возвращаться не надо, минут через 30, максимально — час я ей перезвоню, сам.
Потом, в том же самом, Маршу убеждала уже Анна, а меня, в это время, старательно «откапывали» и «обкалывали», прямо в кабинете шефа.
Снедаемая сомнениями, Марша вылетела следующим рейсом на родину, давая мне шанс прийти в себя, а остальным, в очередной раз высказать всё, что они обо мне думают.
Думали не так уж и много, но очень эмоционально…
Марше я перезванивал уже из больничной палаты, куда меня определили на сутки — побыть под присмотром врача.
Первое, что пришло мне в голову, когда я проснулся утром, в чужой постели, это то, что теперь Безобразу я объявляю личную вендетту! Ибо — задолбло!
Второе, как то неожиданно странно всплыл наш разговор с шефом… Что он там говорил по поводу «редкоземельного вещества, используемого, в очень узкоспециализированных отраслях»?
С кровати не слез — слетел, в предвкушении разговора, что наклевывался…
Вернувшись домой, позвонил Марше и нарвался на ее папочку — моего будущего тестя.
А ничего, чувствую — еще не раз выпьем, с тестем… Понравился мне ее бодрый старичек — и чувство юмора, вполне и суждения — здравые.
Одно плохо — дочку, кажется, боится.
Поворковав, с полчасика, отправился на работу, «работать».
Первой, принесла свои глубочайшие соболезнования, Альба.
Я так и не понял, имела ли она в виду, что Марша выжила, или просто была не в курсе, что Марша выжила?
Сказав «спасибо», в любом случае — человек старался, отправился на занятия.
Сегодня у меня было шесть занятий с разными группами и два со своей собственной.
По дороге остановила Стелла и предложила перенести занятия.
Снова сказав «спасибо», пошел в аудиторию.
Студенты сегодня были дисциплинированы, внимательны и послушны, аж страшно стало — куда пропали «отроки во вселенной», полные юношеского максимализма, жеребячьего задора и молодецкой удали?!
Искусанные губы, думаю, добавляли мне трагичности вида.