Пришлось ломать голову, толи ржать в полный голос, толи звать Альбу, толи показать фото ее одногруппникам и на живом примере объяснить, где милашка прокололась!
Победила моя вежливость.
На обороте фото описал все технические огрехи и вернул зачетку, выгнав студентку вон.
Альба прискакала через десять минут и дизелем пыхтела под дверью, пока последний из ее группы не получил честно заслуженную пятерку и не вывалился в коридор весь сияющий и довольный.
Пылая праведным гневом, наша блонди открыла рот и закрыла его.
Раскрасневшаяся, она, сама того не понимая, скопировала позу фотомодели так точно, что у меня закралась шальная мысль, а не… Впрочем, не пойман — ну и катись, пока не поймали!
Усевшись напротив меня, Альба сморщила нос и потребовала объяснений.
Мне даже стало интересно, неужели это только мои студентики, такие умные, что не побегут жаловаться на препода? Тем более, обвиняя его в приставаниях.
Протянув Альбе руку, позволил считать события с фотографией.
Своих студентов я сразу и очень просто предупредил, что в академии все очень просто — любой преподаватель может быть вызван на «ковер» и опрошен. Врать нам смысла нет — работаем все вместе и даже если и грыземся, то грыземся по-спортивному, честно.
Альба, своих, видимо не предупредила.
— Сдашь дурочку? — Альба уставилась на меня так, словно готовилась вцепиться в волосы.
— Нет. Проведи с ней беседу и закроем тему. — Пожал я плечами. — Пересдаст, после каникул, делов то… Я ж не зверь…
Альба вздохнула и улыбнулась потерянно и мило. Впервые за все время, что я ее знаю, за «блонди» проявилось лицо обычного человека. Уставшего и замотанного, как все учителя. Одинокого, как и любой из толпы. Не всем так повезло, как мне.
Белая блузка, бардовая юбка и бардовый пиджак, золотое кольцо и золотой же листок винограда, на золотой цепочке.
Альба очень любит золото.
Но носит его очень осторожно, с чувством и достоинством.
Есть у нашей «блонди» вкус — не отнимешь.
— Не зверь… — Альба смотрела на меня с грустной усмешкой. — Ты не зверь — это точно. Манипулятор. Факир, который кладет в цилиндр кролика, а достает — ворох цветных лент. Кто ты — не скажешь? Не скажешь… Никому не скажешь и не признаешься — себе. «Как и почему» — вопросы, на которые ты никому не дашь ответа. Может быть, объяснишь, зачем ты здесь? Нет? Тоже — нет. Ты окружаешь себя людьми, чей срок уже закончился. Ненавидишь тех — кто тебе дорог. Издеваешься над теми — кого любишь. Забываешь то, что помнишь. Играешь? Не наигрался за эти годы? Сколько на тебе? Сотни? Или — тысячи?
Каюсь, до меня не сразу дошло, что Альба впала в транс. А ведь знал же, что с нашей красавицей, как и еще кое с кем, такое может случиться! Ничего не поделаешь — академия на всю голову раненых детишек состоит из на всю голову сорванных учителей. У многих в голове уже давно просвистела пуля, разрывная, со смещенным центром тяжести, заодно.
А Альба — устала. Ей и вправду пора хорошенько напиться, со всеми проистекающими после этого событиями.
А в моей аудитории, как назло, нет даже убогого графина с водой, чтобы привести в чувство женщину. Ну не по лицу же ее бить!
— Альба. — Вклинился я в монолог вещуньи, громко позвав ее по имени. — Воды нет. Но есть — коньяк. Пить будешь?
Таинство транса рассыпалось, стукнувшись о такой простой вопрос.
Так всегда, по жизни, чем проще вопрос, тем больше таинств об него разбивается. Непреложный факт.
Достав фляжку, что подарили мне когда-то, очень давно, еще в прошлой жизни, друзья открутил крышку и протянул Альбе.
Не везет мне с друзьями. Те, кто дарит подарки — пропадают, а кто не дарит — смывается. Дважды дарили фляжки и оба раза люди исчезали из моей жизни. Жаль.
Альба сделала добрый глоток и вернула фляжку, молча.
Хорошая у меня фляжка — ровно на 250 миллилитров. Круглая, со стеклянным окошечком.
Приложился и сам, зашипев — коньяк резко ошпарил губы спиртом, словно кипятком.
— А коньяк у тебя — дерьмовый. — Альба подмигнула и протянула руку за фляжкой.
— «Дерьмовый» — это очень мягко сказано. — Миролюбиво согласился я.
Через глоток, Альба скинула пиджак и повесила его на спинку стула, оставшись в белой блузке.
Двое сидели друг напротив друга и глыкали коньяк из горла фляжки.
Молчали.
Заглянувшая Стелла, открыла было рот, но ожегшись на взгляд Альбы, плотно закрыла за собой дверь. Со стороны коридора и дай ей небо за это много-много здоровья, потому что «помолчать» — это великое искусство.