Тиморис и Велира забыли о битве, Велира озирается восхищенно, а Тиморис – настороженно, и Эгорд разделяет его бдительность.
Чтобы разочары – да без рукоедов...
Есть легенда, мол, разочары, которым уже сотни лет, разрастаются до таких размеров, что и вообразить страшно...
И тут раздался жуткий треск, стены пещеры у оснований прошила по кольцу гигантская черная молния разлома. Разочары дружно попрятались в коконы листьев, пещера вмиг погрузилась во мрак, едва разбавленный светом редких мхов и грибов. С потолка на землю упали кривые каменные пластины, похожие на скорлупу, целый дождь пластин, Тиморису и Велире пришлось отпрыгнуть кто куда.
А когда они запрокинули головы, то увидели, что сталактиты местами оголились, под каменной скорлупой блестит желтая эмаль, а потолок со страшным ревом падает, погружая пещеру в могильный мрак.
Велира закричала в ужасе. Эгорд успел заметить, как Тиморис налетел на нее, сбив с места, куда чуть позже вонзился громадный зуб. Воин повалил дочь на землю, накрыл собой, и все стрекозы в той пещере разом оборвали связь...
Эгорд сорвался из маленькой пещерной лаборатории как ошпаренный, его яростно-панический зов взбудоражил всех стрекоз в округе, они показывают дорогу, предупреждая о тупиках, а Эгорд несется на ледяных крыльях, порой используя их как лапы – туннели для полета слишком тесные.
Стрекозы нашли тела Тимориса и Велиры под пещерой, в которой их накрыла верхняя челюсть древнего рукоеда. Видимо, зубы гиганта пробили пол, и жертвы провалились в пещеру ниже.
– О боги! – выдохнул Эгорд.
Отец и дочь валяются с ног до головы в кровищи, живого места не осталось, кругом море крови – Эгорд и представить не мог, что в пару человек может вместиться столько! Она стекает и с трех огромных зубов, что выпирают из потолка, и с краев пробоины.
И самое поразительное – оба еще живы!
Велира лежит ничком, уткнувшись в промоченные волосы, воет то ли от ужаса, то ли от боли. А Тиморис на спине, вместо дыхания – свист, огромные глаза смотрят в потолок.
Эгорд вбежал в пещеру, где умирают друзья, перчатки уже искрятся от готовых к наложению чар, хватит исцелить армию истыканных копьями слонов, но услышал, что свистящее дыхание Тимориса перешло в... смех.
Это обескуражило, и воин-маг на бегу упал коленями в кровавое озеро, в нос ударил вовсе не запах крови. Эгорд макнул в лужу палец, лизнул...
– Кетчуп?!
Оказалось, что этот великий кулинар умудрился превратить кусок пещеры в озеро кетчупа, такое глубокое, что проело каменную жилу насквозь, кетчуп вылился в нижнюю пещеру вместе с пловцами.
Тиморис согнулся пополам от хохота. Эгорд, тупо уставившись на свой палец, тоже начал посмеиваться.
– Но почему именно кетчуп?
– Он получается проще всего, не знаю, почему, – отвечает Тиморис сквозь смех. – И энергии требует мало.
С Велирой случилась истерика. Закаленная в боях воительница не может взять себя в руки, даже не понятно, что именно так перепугало – что ее чуть не раздавило или что чуть не захлебнулась кетчупом. Тиморис ведет ее, обнимая за плечи, а та едва переставляет ноги, глядит в землю застывшим взглядом.
Устроились в нише за скалой, здесь кристальные кусты укутывают нежным светом. Эгорд напустил на жертв томатного сока облако холода, которым каждое утро моется, не снимая доспехи. А затем высушил бутоном лучей. Это помогло девушке вернуться. Тиморис усадил ее у костра, накинул ей на плечи одеяло из своей безразмерной сумки, вложил в ладонь дочери железную кружку с горячим напитком, Эгорд уловил приятный ягодный запах, Велира держит кружку перед носом, смотрит сквозь пар в костер.
– Надо бы и поесть, – говорит Тиморис, потирая ладони. – Скажем, мясца на вертеле! Со специями! Перец, горчица, кетчуп...
Велира вздрогнула, часть напитка выплеснулась из кружки.
– Только не кетчуп!
– Хорошо-хорошо, – тут же согласился Тиморис, гладит ее по плечу, по волосам. Эгорд все ждет, когда же та осознает и даст Тиморису в рожу, дескать, не смей прикасаться, бабник.
– До конца жизни буду ненавидеть кетчуп, – пробурчала Велира, обнимая колени и покачиваясь взад-вперед, глядит в костер.
Наконец, перевела взгляд на кружку в ладони, отхлебнула.
Тиморис усмехнулся.
– А я до конца жизни буду обожать. Он мне жизнь спас! Нам... спас.
Велира покосилась на Тимориса нехорошо. Залпом осушила кружку, швырнула в Тимориса, тот неуклюже поймал, Велира отсела на расстояние вытянутой руки, отвернулась с насупленной мордочкой, подбородок лег на колени. Плечи дернулись, и одеяло с них сползло.
Эгорд решил оставить их наедине. Скрылся далеко за поворотом, но перед глазами по-прежнему костер и отец с дочерью, стрекозы транслируют со всех сторон.
Тиморис осторожно тычет под нос Велиры мисочку с наколдованной едой.
– Поешь...
Велира вяло оттолкнула.
– Сам жуй.
И улеглась рядом с костром прямо на землю, руки под голову, смотрит в огонь. Тиморис подкрался, но только Велиры коснулась тень одеяла, девушка зло стрельнула в отца косым взглядом, тот задержал одеяло в воздухе. Опустил на землю. Пиратка вернула взор к пламени, а Тиморис любуется дочерью как зачарованный, старается незаметно пододвигаться к ней на сантиметр, а лапа то и дело берет из миски и отправляет в рот.
– Хватит пялиться, – буркнула Велира устало.
– Не могу. Само выходит. Я же тебя с самого твоего рождения не видел. Пока не насмотрюсь за все двадцать лет...
– Нечего было из дома сбегать, трус.
– Да. Трус. Молодой был, боялся...
– Чего?
Тиморис пожал плечами.
– Быть привязанным к одному месту и к одной женщине до конца жизни. А у молодого ведь кровь бурлит, приключений хочется, по всему миру поколесить, столько всего повидать...
– И кучу баб ощупать!
– Это тоже.
– Скольких еще бросил? Скольких детей оставил без защиты?
Молчание.
– Немало.
Велира только поджала губы, в глазах что-то блестит и дрожит.
– Не переживай, дочь. Потренируешься как следует – прирежешь меня, а там Ямор мне задаст как следует за все «подвиги».
– Не сомневаюсь... Только, чувствую, легче не станет. Когда была слабой, столько раз кричала, звала тебя, когда какой-нибудь гад меня принуждал. Не маму звала, хотя именно она заслуживала, чтобы звать. Лишь она меня защищала, как могла. А звала тебя, гад ты этакий. Но ты не появлялся... Всего-то хотела, чтобы рядом был тот, кто может защитить, с кем спокойно и хорошо... А теперь поздно. Сама могу себя защитить и успокоить, и ты не нужен.
Тиморис вдруг перепрыгнул Велиру, улегся напротив нее, лицом к лицу, в кулаке появился ножик, который обычно для кухни. Тиморис вложил нож в ладонь Велиры, поднес к своему горлу.
– Тогда избавься от моего общества, раз и навсегда, – говорит заботливо, будто сказал, чтобы покушала как следует и не забыла почистить зубки перед сном. – Ну, давай, сопротивляться не буду.
Велира смотрит на него устало, моргает с трудом...
Веки опустились.
– Уйди. Пожалуйста...
Она вяло высвободила кисть из кулака отца, выпустила нож. Тиморис смотрит на нее, девушка мерно дышит, кажется, заснула...
Какой-то шум. Тиморис поднял голову, оглядывает пещеру, стрекозы Эгорда – тоже.
Из-за поворота вылетела золотая летучая мышь, огромная и плоская, в красных хлопьях энергии. Сабли, которые Велира потеряла, когда ее накрыл рукоед, нашли дорогу к хозяйке. Но вдруг изменили маршрут и полетели на Тимориса, набирают скорость со свистом.
Тиморис приставил палец к губам.
– Тс-с-с!
Сабли затормозили перед лицом, сияние резко ослабло. Лежа напротив дочери, Тиморис осторожно указал пальцем на нее, затем сурово посмотрел на сабли, губы зашевелились, косой отмах, будто рубанул мечом. Сабли снизились, крылья опустились, словно пес пригнулся и прижал уши, затем тихо расцепились и легли рядом с хозяйкой.
Тиморис вновь опустил голову на землю. Аккуратно вынул нож из девичьей ладони, положил в нее свои пальцы. Велира не проснулась. Отец закрыл глаза, дыхание тоже стало медленным и ровным.