Глаза у девушки оставались закрыты. Горазд попытался достать её личный медальон, для чего ослабил ворот, нащупал цепочку и потянул за ней. Девушек в армии можно встретить не часто, но всё же можно.
Пластинка медальона сверкнула в свете очередной вспышки откуда-то сверху. Рука девушки дёрнулась и перехватила ладонь Горазда сжимавшего нагрудный медальон. Казавшиеся чёрными, в освещаемой вспышками полутьме, открывшиеся глаза уставились на него как спаренное крупнокалиберное орудие. Горазд вдруг обнаружил, что его ладонь, продолжающая сжимать медальон, лежит прямо на груди неизвестной девушки.
Нельзя сказать, чтобы Горазд, в свои семнадцать лет, имел большой опыт общения с противоположенным полом. Впрочем, неправильным будет также утверждать, что подобного опыта он не имел вовсе. Всё-таки перед выпуском из академии и отправкой в действующую армию, где ему, очень возможно, предстояло найти свою смерть и, может быть, довольно скорую — командование позаботилось о сохранности генетического материала молодого бойца. В том числе позаботилось и самым простым, можно сказать естественным, способом. На контролируемых Российской Федерацией части русских земель проживало чуть больше десяти миллионов человек, и теоретическая возможность вырождения человеческой популяции пока оставалась наименьшей из стоящих перед руководством проблем. Но перспектива начала программы массового клонирования уже рассматривалось верховным советом, пусть пока лишь в случае самого неблагоприятного развития ситуации. И учёные заранее заботились о сохранении генетического разнообразия.
Возможно Горазд уже был отцом, хотя не знал об этом. Конечно, по-хорошему ему должны были бы сообщить, но из-за всей суеты с летней подготовкой страны к широкомасштабному зимнему наступлению, сообщение могло где-нибудь затеряться, даром что электронное. В целом, отношения младшего лейтенанта Романенко к молодым девушкам было крайне противоречивым.
Он убрал руки с её груди. При этом пришлось выпустить медальон и тот так и лежал поверх одежды, сверкая при каждой новой вспышке в небе.
— Вы в порядке, скажите что-нибудь? — попросил Горазд.
Девушка грязно выругалась.
Он помог ей сесть, мимоходом порадовавшись, что она не была ранена. Возможные ушибы не в счёт.
— Что происходит?
— Воздушное нападение, — объяснил Горазд.
Она посмотрела на него как на идиота и конкретизировала вопрос: — Что сейчас происходит?
Горазд оглянулся. Пока он возился с девушкой, воздушный бой сместился в сторону от города и теперь вспышки и взрывы гремели в значительном отдалении. Вокруг стало темнее, но темноту прорезали мощные фары и наконец зажгли фонари на стенах корпусов, наплевав на режим светомаскировки. Значит нападение успешно отбито и пришла пора восстанавливать порушенное и считать потери.
— Это ведь был мой первый бой, — подумал Горазд. — Первый настоящий бой, а я в нём не участвовал. Даже до машины не добежал.
Девушка продолжала выжидающе смотреть на него, ожидая ответа и Горазд произнёс очевидное: — Кажется мы победили.
— Победили?
— Ну, во всяком случае, не проиграли. Нападение отбито, мы живы, — Горазд подумал о том, что понятия не имеет о случившихся во время ночного налёта потерях и замолчал. Вместо этого он сказал: — Наверное мне нужно идти. Возможно требуется помощь при разгребании завалов или ещё для какая-то.
Девушка спросила: — Ты танкист? Проводи к четвёртому общежитию, там все наши остановились и профессор тоже. Я из научной группы. Меня Лидия зовут.
Горазд мельком подумал: интересно, зачем учёные попёрлись на фронт?
Но если честно, то имя девушки его заинтересовало сейчас больше ответа на вопрос. Он торопливо ответил: — А я Горазд. Пилот шагающего танка, танкист.
— Ничего себе имя, — удивилась девушка.
Провожать её к четвёртому корпусу не пришлось. Откуда-то из темноты уверенный голос окликнул: — Лидия! Вот ты где.
В конус света от фонаря вбежал растрёпанный мужчина лет сорока или больше. Шапки у него не было и слишком длинные, для военного, волосы застыли в нелепых формах. На кончинах волос успел застыть налёт инея.