Всякий, кто почему-либо оказывался в стороне, мог заподозрить в этом угрозу... Да и слова Валленброка о предательстве уже нельзя было так просто отбросить. Кем-то что-то было разыграно -- неизвестно, с какой целью, произошли какие-то события, а о них даже не знали, кто-то решал их судьбы без их ведома и участия... а главное -- произнесено слово "предательство", посеяно недоверие, отравлена атмосфера -- во всем этом была какая-то неизбежность. Кому можно теперь доверять, кого считать союзником? А вдруг ты ошибешься и станешь причиной таких событий, которых и сам не желаешь?
Сейчас каждый из нас думал и действовал сам по себе, обособленно от других, замкнувшись в собственном мирке тайных надежд и страхов,-- пять человек, объединенных общей целью, вынужденных действовать заодно, а в сущности разобщенных...
Я встрепенулся. Оказывается, на несколько секунд я отключился и ничего не слышал, ничего не видел. Между тем Валленброк закончил свою речь --возможно, это и заставило меня очнуться.
Мы снова выступили в поход. Правда, на этот раз никаких сборов не потребовалось, мы шли налегке, без какой-либо ноши. Мы отправились в путь без припасов, без инструментов и снаряжения, это было чревато опасностью. И все же я радовался, что иду налегке. Впрочем, о какой легкости можно говорить, если нестерпимо болели ноги, все тело онемело, спину покалывало, а плечи были натерты рюкзаком. Да еще и горло распухло, дышать было трудно. В конце концов голод и жажда напомнили о себе: от пустоты в желудке и слабости всех пошатывало. Как и предполагал Валленброк, к залу примыкала разветвленная система коридоров. Хотя все повороты были под прямым углом, проследить за этими ходами было невозможно. Они то и дело расширялись, и на этих площадках были сложены строительные материалы. Несколько помещений были приспособлены под машинные залы, но по остаткам оборудования мы поняли: его взорвали то ли наши войска при отступлении, то ли прорвавшийся противник. Следы боев виднелись повсюду: закопченные стены, рухнувшие потолки; на полу валялся всякий хлам: обгоревшие металлические гильзы, исковерканные автоматы и огнеметы, истлевшая одежда, а порой попадались трупы, превратившиеся в высохшие мумии -- человеческие скелеты с остатками кожи и клочками одежды.
Все это быстро проплывало перед глазами и казалось ненастоящим, как в театре. Я плохо соображал, похоже, у меня был жар. Лампы здесь уже никакие не горели, но от светящейся полосы на потолке исходило зеленоватое свечение-- Катрин первая заметила это и сказала, чтобы я выключил фонарь на шлеме и экономил батарейки.
Валленброк шел последним и все время подгонял нас. Если мы останавливались на очередной развилке, не зная, куда идти, он выходил вперед, держа пистолет на взводе, и быстро ориентировался, не спуская с нас глаз. Вид у него был ужасный. Красный костюм стал грязно-серым, ткань под действием химикатов расползлась в нескольких местах. Ядовитый раствор оставил следы и на его лице -- кожа покрылась струпьями. Но глубоко посаженные глаза были необычайно светлы и блестели.
Первым не выдержал Эллиот. Он шагал все медленней, отставал, жаловался, что хочет пить... Валленброк подгонял его, тыча дулом пистолета ему в спину, но это помогало ненадолго, Эллиота вскоре снова начинало шатать...
Хотя воздух здесь был насыщен влагой, воды нигде не было видно. Наконец мы добрались до небольшого сводчатого зала, который, судя по всему, служил когда-то местом отдыха; рядами стояли простые столы и скамейки: стойки из металла и пластмассовое покрытие. Вдоль самой длинной стены шел барьер, за которым стоял ряд автоматов для питья.
Мы прошли мимо, не оглядываясь. И вдруг -- мы не успели еще ничего понять--Эллиот, покачиваясь, бросился назад, к автоматам и принялся вертеть краны... Безрезультатно. В отчаянии он схватил лежавший на земле железный прут и ударил по пузатому резервуару. Мы подбежали к нему и были удивлены не меньше его, когда из пробитой дыры вдруг потекла жидкость. Ему никто не успел помешать, он припал к струе ртом и стал жадно пить.
-- Ты с ума сошел! -- Валленброк подскочил к Эллиоту, попробовал оттащить его, но тот, вцепившись в автомат, боролся за каждый глоток. И тут же рухнул на землю, хватая воздух ртом.
Мне тоже очень хотелось пить, я чувствовал, как воспалилась и стала сухой гортань, как потрескались язык и небо. Но, едва подойдя к автомату, я сразу почувствовал неприятный запах и остановился...
-- Не смейте брать в рот эту гадость! -- крикнул Валленброк и направил на нас пистолет.-- Поднимите его и пошли дальше!
Эллиоту как будто полегчало, он выглядел немного бодрее, правда, по-прежнему прижимал руки к животу. Тащить нам его не пришлось, он держался на ногах сам, хотя колени у него и подгибались.
И вот снова мы стоим в коридоре, снова на прицеле у Валленброка.
-- Чтоб больше этого не было! Ничего не есть и не пить без моего разрешения! Эллиот вел себя как скотина. Будем надеяться, что эта гадость не ядовита. А теперь вперед!
Никто не шелохнулся--все будто сговорились. Валленброк обвел нас удивленным взглядом. Эйнар выступил вперед.
-- Долго нам еще оставаться без еды, без питья, без сна? Незачем грозить нам оружием, мы здесь подохнем и так!
-- Что вы все о еде да о питье! -- рассвирепел Валленброк.-- Думаете только о своем брюхе! Да без конца ноете, что устали! Противно слушать, честное слово! Можете вы еще потерпеть без сна?
В своих расползающихся грязных отрепьях, с бледным, изуродованным струпьями лицом, он выглядел хуже всех нас, но совсем не казался усталым. Лихорадочно-деятельный, возбужденный, он словно вел счет секундам. Я подумал: может, на него так подействовало купание в ядовитом бассейне, а может, он облучился еще раньше... Возможно, он чувствует, что ему недолго осталось жить, и именно это заставляет его собрать последние силы.
Он глядел на нас с презрением и, пожалуй, даже с состраданием.
-- Ну и что же нам теперь делать, как вы считаете?
Снова Эйнар ответил за всех:
-- Я предлагаю поискать склад, там могут быть консервы, напитки. Нет никакого смысла доводить себя до истощения. И потом, нам нужно хоть немного отдохнуть. Иначе я не в силах сделать ни шагу.
-- Бунт? -- Валленброк держался прямо, но было видно, что ему это стоит невероятных усилий: ноги у него дрожали, он покачивался, точно какая-то неведомая сила влекла его к земле. И вдруг он расслабился, лицо у него сразу стало грустным, разочарованным.-- Что ж, хорошо, тут где-то должен быть склад припасов для этой столовой. И потом, раз уж, черт побери, вы не можете без этого обойтись, отдохнем часочка четыре, заночуем здесь.
Заночуем! Как нелепо звучало это слово в подземном царстве, где давно исчезли границы дня и ночи и вообще всякое представление о последовательности времен--кто сейчас скажет, что там на Земле: весна, лето, осень или зима. Но никто, конечно, не возразил Валленброку, и все направились к входу в боковой коридор, на который он нам указал.
Валленброк остановился перед дверью в стене и стал сбивать рукояткой пистолета крышку с магнитного замка, потом на минуту задумался и быстро набрал какой-то цифровой код. Послышалось короткое шипение, затем все стихло. Валленброк оглянулся, убедился, что никто не собирается на него нападать сзади, отодвинул засов и толкнул дверь -- она чуть-чуть подалась и отошла тяжело, со скрежетом. Открылась лишь узенькая щелка, потом раздался металлический звук, дальше дверь не двигалась. Валленброк навалился на нее всем телом и отодвинул еще немного, чтобы можно было пройти. За дверью была кромешная тьма, я успел лишь заметить, как Валленброк схватил фонарик и тут же скрылся из глаз.
Немного подождав, мы решили последовать за ним. Но только я собрался переступить через порог, как послышался странный звук, напоминавший пронзительный многоголосый свист, а затем -- испуганный крик. Я невольно отпрянул назад. Прямо на меня выскочил Валленброк. На руках и ногах у него висели какие-то белые гроздья. Это были крысы-альбиносы с красными или закрытыми бельмами глазами. Они хлынули из-за двери сплошным потоком, их были сотни, тысячи... Мы испуганно прижались к стене -- видение пронеслось мимо. Катрин сориентировалась быстрее остальных: не обращая внимания на крыс, она подбежала к двери, рванув ее изо всех сил на себя..