Ну ладно, Петр Первый заманивал в Россию иноземных ученых, потому как просто-напросто не было своих. И это было оправдано. Но за сто лет появилась уже своя, российская поросль, а пробиться ей в свою же, российскую, Академию наук практически невозможно. Спасибо Михаилу Васильевичу Ломоносову, благодаря которому наконец-то среди академиков стали появляться русские имена. Но ведь Ломоносов-то самородок, талант от Бога…
– Не будь протекции всесильного графа Шувалова только и видели бы мы Михаила Васильевича в академии со всеми его талантами, – перебил разгоряченного Фаддея Фаддеевича Андрей Петрович.
– Кстати, ты, случайно, не состоишь с ним в каком-либо родстве? – как бы невзначай спросил тот.
– Нет, у нас разные родовые корни. Просто однофамилец.
– Жаль. Очень жаль. Ведь трудно же своим лобиком пробивать себе дорогу в жизни. Хотя пробивали же, Андрюша! Взять хотя бы Федора Матвеевича Апраксина[3], петровского генерал-адмирала, или, допустим, Александра Даниловича Меншикова[4], или, наконец, светлейшего князя Григория Александровича Потемкина[5]…
– Светлейший князь, как известно, пробивал себе дорогу не только одними талантами, – улыбнулся Андрей Петрович.
Фаддей Фаддеевич хохотнул.
– Одно другому не помеха. Дай бог, нам с тобой, Андрюша, обладать такими же способностями…
– Не плачься, Фаддей, ты и так многого достиг. А найдешь Южный материк – войдешь в историю.
– В историю я, может быть, с Божьей помощью и войду, а вот тебе, Андрюша, похоже, уж точно придется исполнять обязанности натуралиста. Правда, я сразу же попросил барона Николаи постараться отыскать в Копенгагене охотника занять эту должность. И он обещал исполнить мою просьбу, – попытался успокоить его Фаддей Фаддеевич.
– Ну что же, Фаддей, нам остается только ждать, – заметил Андрей Петрович, – ведь утопающий хватается и за соломинку…
Однако уже перед самым выходом экспедиции из Копенгагена посол объявил, что хотя и нашел одного молодого натуралиста, который согласился на сделанное ему предложение, но родственники не решились его отпустить и увезли на время за город. Последняя надежда рухнула… И перед друзьями во всей своей безысходности встал извечный русский вопрос: «Что делать?»
Фаддей Фаддеевич в глубокой задумчивости мерил шагами адмиральскую каюту, ища выход из создавшегося, казалось бы, на ровном месте глупейшего положения.
– Эх, был бы с нами Григорий Иванович… – почти с тоской мечтательно промолвил Андрей Петрович. – Какие бы тогда могли быть вопросы? У меня в экспедиции в Новую Зеландию был швейцарский натуралист Георг Вильгельм. Ты, Фаддей, видел у меня дома его рисунок с вождем туземцев, – тот согласно кивнул головой. – Неплохой был ученый, но я бы при всем желании не смог бы поставить его рядом с Григорием Ивановичем.
При этих словах Фаддей Фаддеевич оживился.
– Наш друг господин Лангсдорф сейчас генеральный консул в Рио-де-Жанейро, – Андрей Петрович удивленно вскинул брови. – Да, да, Андрюша, это так. Дай Бог, мы с ним еще встретимся. Но ты с ним, как я хорошо помню, участвовал и в восхождении на Тенерифский пик, и в обследовании Нукагивы. Поэтому я предполагаю, что ты успел за это время многое почерпнуть из его энциклопедических знаний. Кроме того, ты приобрел неоценимый опыт, обследуя со своей экспедицией залив Аляска, за что, кстати, в купе с результатами вышеперечисленных мною путешествий, тебя и избрали почетным членом Петербургской академии наук. Да и Южный остров Новой Зеландии успел посетить явно не из любопытства. А твои выводы по возможности обнаружения Южного материка с использованием разработанных тобой признаков, окончательно убедили меня в том, что ты, Андрюша, вполне готов для выполнения обязанностей натуралиста нашей экспедиции. Я могу оформить это и приказом как совместительство.
– Молодец, Фаддей, завидую тебе! Вначале ты сосватал меня быть твоим помощником по ученой части, на что я был вполне согласен, а теперь пытаешься мной заткнуть дырку в штатном расписании экспедиции, образовавшуюся благодаря в том числе и тебе как ее начальнику.
3
Апраксин Федор Матвеевич (1661–1728) – сподвижник Петра I, граф (1709), генерал-адмирал. С 1682 г. стольник Петра I, участник создания «потешного войска». С 1714 г. командовал галерной флотилией, отличившейся в сражении при Гангуте. С 1718 г. президент Адмиралтейств-коллегии. Пользовался большим доверием Петра I и был способным исполнителем его приказов.
4
Меншиков Александр Данилович (1673–1729) – русский государственный и военный деятель, граф (1702), светлейший князь (1707), генералиссимус (1727). Сын придворного конюха. С 1686 г. денщик Петра I. Преданность и усердие, незаурядные военные и административные способности выдвинули Меншикова в число самых близких сподвижников Петра I. Во время отъездов Петра I возглавлял управление страной. Отличался непомерным корыстолюбием и тщеславием. После смерти Петра I, опираясь на гвардию, 28 янв. 1725 г. возвел на престол Екатерину I и стал фактическим правителем России. Сразу после смерти Екатерины I 25 мая 1727 г. обручил свою дочь Марию с внуком Петра I – Петром II. Однако враждебные Меншикову представители старой аристократии – князья Голицыны и Долгорукие сумели повлиять на юного Петра II таким образом, что 8 сент. 1727 г. Меншиков был обвинен в государственной измене и хищении казны и вместе с семьей сослан в Берёзов с конфискацией всего его огромного имущества.
5
Потемкин Григорий Александрович (1739–1791) – русский государственный и военный деятель, дипломат, генерал-фельдмаршал (1784). Родился в семье офицера. За участие в дворцовом перевороте 1762 г., возведшем на престол Екатерину II, получил чин подпоручика гвардии. После сближения с Екатериной II (1770) возведен в графское достоинство. Личное расположение Екатерины II, высокое положение при дворе и в государственном аппарате сделали Потемкина самым могущественным человеком в стране. В 1783 г. реализовал свой проект присоединения Крыма к России, получив за это титул светлейшего князя. Делая быструю и блистательную карьеру, Потемкин стремился не только к удовлетворению своего тщеславия и к обогащению, но и к укреплению международных позиций России, к развитию ее экономики.