Игорь ушел в три ночи, и, когда оказался на улице, едва не засмеялся вслух – от счастья. От свободы. От того, что он никому ничего не должен, ни жениться из сочувствия, ни заниматься любовью без желания.
В сентябре возобновил свои домогательства Кантемир, но пока оставался при гнилых зубах.
От Алабяна до института Игорь всегда добирался пешком. Вика выходила из трамвая на остановку раньше Пехотной и наискосок шла через парк – к больнице. В тот сентябрьский день кроны – охра и хна – сквозили умытым небом, черные вертикали стволов, застывшие по команде «вольно», поблескивали ночной влагой. Солнце било в спину, длинная тень скользила впереди и поглощала тени стволов и ветвей. Он нагнал Вику, умерил шаг и держался чуть поодаль, любуясь игрой мышц на точеных икрах над черными полусапожками, уверенно уминавших волглую листву. Она придерживала за ремешок висевшую на плече холщовую торбу. Волосы в движении мотались по плечам. Курточка до пояса, локоток отставлен. Черная, чуть ниже колена юбка в энергичном шагу натягивалась, обнаруживая линию трусиков. Ее лица Игорь тогда не увидел – свернул к институту. На другой день он Вику подкараулил, пристроился вслед – вместо юбки она надела джинсы. Обогнал, обернулся. Обернулся еще раз. Она ответила глазами – под нижними веками появились очаровательные припухлости, обрисованные молодыми полулунными морщинками. И обожгло. Игорь будто через бинокль разглядел под нижним веком осыпавшуюся соринку туши – потом он полюбил эти соринки слизывать. Сделав вид, что свернул к институту, двинулся за ней в тридцати шагах позади. Остановился у проходной. В реанимации 52-й работал однокурсник Андрюша Беспалов – Бес, коллега по кружку на «топочке»[5]. Задача имела решение.
Игорь должен был отметать все, что мешает достижению цели. И женщин. Но одиночество писало свой сценарий. За неделю, что мы обменивались на ходу улыбками, листва засыпала парк, высохла и загремела. И однажды решился – вышел из-за дерева, сказал: я знаю, эта красивая девушка учится в ординатуре у Орлова. Протянул руку: Игорь. Вы курите? – спросила Вика. Порыв ветра забросал соломой волос ее глаза и открыл небольшое точеное ушко с золотой сережкой и нежные детские завитки на шее. Жаль, я бы покурила, сказала Вика. Останови меня, если хочешь, сказал Игорь. Не хочу, ответила Вика.
Следующий день опять был ясным. Игорь на тропе появился неожиданно, преградив Вике дорогу, и две или три секунды наслаждался ее по-детски бурным испугом. Не видишь, опаздываю, проспала, недовольно сказала она. Он пристроился рядом, приноровился к шагу, подхватил под руку. Если рабочий день начать с поцелуя, говорят советские ученые, резко возрастает производительность труда. Юмор, конечно, был так себе, но в ту минуту это было неважно. Он остановился, повернул ее к себе. Ну отойдем хоть в сторонку, притворно взмолилась Вика, кругом же одни шпионы. Когда сумели оторваться друг от друга, вдохнули воздуха, он взял ее за плечи: мятный холодок склер, в карих радужках чуть сбоку и сверху от черных зрачков – солнечные запятые. Этой осенью носят такой цвет глаз? – спросил Игорь. Это модно? Вика опередила: сегодня не смогу. Ну правда! Давай завтра? Хорошо? Тогда еще один поцелуй, чтобы у меня хватило сил дождаться. Нет, два! Вика засмеялась: одного хватит!
Мой приют у Беты Вика пока не посещала, все еще боролась с собой. Случалось, сопровождала меня в хождениях по присутствиям. Говорила, что любит гулять по Москве. Прогулки возникали внезапно. Я старался не навязываться звонками, но не выдерживал. Иногда Вика звонила первой. Что делаешь, спрашивала она, как будто пропавшие дни, когда время ползло на карачках, были не в счет. Убегаю в ОВИР. Можно с тобой? Почту за честь, церемонно ответствовал я, чувствуя, как разгоняется сердце.
5
Так студенты медицинского института называли кафедру топографической анатомии и оперативной хирургии.