И так же быстро у Шефа штаны натянулись, как палатка…
Она подошла, теперь такая же обнаженная, как и тогда, когда он видел ее в комнате мотеля, но почему-то еще более красивая: ее безупречная белая кожа светилась в офисном свете, ее рыжие волосы сияли, как свежий шелк, и ее великолепные, пышные сиськи торчали, будто призывая их сжать.
— Оооооооох, шеф, — простонала она.
A затем ее мягкие руки легли ему на плечи и толкнули назад в кресло, после чего она села своей милой маленькой задницей на стол и посмотрела прямо на него взглядом широких зеленых глаз, который, казалось, говорил: «ОТЪЕБИ МЕНЯ ДО БЕСЧУВСТВИЯ!».
Ее голос исходил из губ, как горячий, густой мед.
— Шеф, весь день я пыталась контролировать себя, но… но чем больше я нахожусь рядом с тобой, тем слабее становлюсь. Мне стыдно, что я так слаба перед тобой…
Будь слабой! Будь слабой! — мысленно взревел Шеф.
— …но я ничего не могу с этим поделать! Ты, без сомнения, самый сексуально возбуждающий мужчина, на которого я когда-либо обращала внимание, и прости меня, если это звучит нахально, но… но… но… Я хочу, чтобы ты отъебал меня до бесчувствия…
Что ж, Шеф не возражал против того, чтобы она была нахальной подобным образом, нет, сэр. Он сидел с выпирающим из штанов членом, глядя на нее. А затем она подняла одну из своих мягких маленьких ножек и поставила ему прямо на промежность, и Шеф Кинион подумал, что он может кончить прямо здесь и прямо сейчас. Эта милая маленькая нога чуть-чуть поелозила там, в то время, как она тяжело дышала, грудь вздымалась, а соски так сильно торчали, что он подумал, что они могут отскочить, брызнув кровью ему в лицо, да!
— Моя вагина жаждет твоего горячего, пульсирующего мужского достоинства, шеф, — сочились ее слова, а затем обе ее нежные ножки поднялись и оплели его уши, что дало Шефу больше, чем просто вид на ее шикарную, прекрасно сложенную, ладно… вульву, ее полные нежно-розовые губы увлажнились прямо пока он смотрел на нее и на мягкие светло-рыжие волосики, обрамляющие ее сверху.
Это была картина воплощенного желания!
Затем ее ноги как бы зацепились за его голову и… начали тянуть вперед.
— Но сначала, шеф, пожалуйста, пожалуйста — прошу тебя — пожалуйста! Поласкай мою горячую розовую дырочку своим большим мужественным языком!
Шеф Кинион вздохнул. Да, он мог сделать это, да, сэр, он мог сделать это с превеликим удовольствием, да. Вероятно, на вкус она будет, как сахарная печенька, такой милой и идеально чистой она казалась! Да, после всех этих лет, наконец — наконец — Шеф получил какую-то награду, которую он заслужил за тяжелую работу. Он нашел девушку своей мечты — о, да! — самую совершенную женщину, когда-либо встречавшуюся на его пути!
И лизать ее щелку было сплошным наслаждением. А вскоре после этого можно будет переходить и к основной части: глубоко засадить свой член в ее дырочку!
Поэтому Шеф высунул свой большой язык и — да, сэр! — погрузил его в ее лоно, как ласка, засунувшая голову в змеиную нору, вот так, принявшись двигать им со сноровкой заправского пиздолиза, а агент Маджора сразу начала кончать, да, и Шефу это нравилось — доставлять удовольствие такой классной девчонке, и он принялся лихорадочно облизывать прелестный маленький клитор, вызывая у нее мягкую дрожь, да, сэр, и вдруг…
Едрён-батон!
Внезапно в нос ему ударил резкий запах, да, а потом так же быстро он почувствовал что-то горячее и склизкое на своем языке, и, отпрянув, яростно выплюнул на пол субстанцию, напоминающую плавленый сыр, а затем, давясь, упал на колени, и выхватил из-под стола мусорную корзину, так как осознал, что проглотил немного этого сыра, и…
Шефа Киниона рвало в мусорное ведро так мощно и обильно, что, казалось, его желудок скрутится в узел, и он почти полностью заполнил эту корзину! А потом он еще немного поблевал, взглянув на щелку Маджоры и увидев, как из нее вытекает еще больше этой сырообразной субстанции. И тогда он понял, что это за вещество!
Гонококковый гной…
