От вина или нет, но постепенно становилось теплее. Я смог раздеться до легкой кофты, и подштанников. Впервые за два дня я совсем не мерз, и это было кайфово. Жить можно!
– Что у нас на завтра? – вальяжно спросил я сам у себя, слегка вращая изысканный бокал со скисшим вином, надеясь, что это как-то поможет улучшить вкус.
– Продолжаем генеральную стратегию выживания, Савелий Андреевич, – пробасило мое альтер-эго. – Пока еще мы не обеспечили себя всем необходимым. Так что с самого утра шмонаем магазины. На предмет самого важного: еды, тряпья, бытовых вещей. Нужно максимально всё продублировать: в доме, в машине. Чтобы при любой внезапной поломке я не загнулся.
Эту мысль я обдумывал уже с утра. В мире Холодины не так уж и страшно жить. Тут у меня для выживания есть всё и еще чуть-чуть больше. Страшны только форс-мажоры. Я еду по безлюдным местам, и в машине накрываются свечи. Или аккумулятор. Колесо пробивается. Рвутся ботинки посреди снежных сугробов. И так далее. Любая маленькая авария может меня убить. Поэтому и генераторов в квартире должно быть не три, а еще больше…
– Генераторы!
Разморенный теплом и алкоголем, я совсем забыл, что второй геник работает уже четвертый час. Надо срочно менять! Скинув одеяла, я метнулся в коридор, взвыл от лютого холода и бросился назад. Натянул теплый шмот, обулся и прошел в зал. Быстро, пока из тела не утек накопленный жар, заправил третий генератор, подключил его и метнулся назад. Взял бутылку с недопитым алкоголем и подозрительно прищурился.
– А ведь ты опасен, – высказал я, наконец, все свои подозрения. – Нельзя мне расслабляться. Ни на миг нельзя контроль терять – подстраховать-то некому.
Приподнял полог одеяла, приоткрыл дверь и выставил фуфырик за порог, словно нашкодившего котенка.
– Давай пока… до лучших времен, – вздохнул я.
Еще раз тщательно проверил геник, потом плотно закутал дверь в комнату, разделся, нырнул под одеяла и… и не мог уснуть, наверное, с час. В голове шумело, в животе урчало, мысли будоражили. Я изо всех сил старался не думать о чем-то дальше, чем на один день. Но труднее всего управлять не миллионами других людей, а одним собой. Что будет дальше? Как буду жить? Совсем один! В страхе перед малейшей ошибкой, форс-мажором, которые убьют меня походя и не заметят этого. Меня! Единственного человека во всем городе!
Или не только городе?
Господи, ну почему я не напился и не вырубился?!
И вырубился.
Точного момента пробуждения я не помнил, но зато быстро понял, что утро начнется не с шопинговых планов…
Мне нужен туалет.
Причем, срочно!!!
Гадить в унитаз при неработающей канализации смысла не было. Это тоже самое, что гадить у кровати. Копать какие-нибудь отхожие ямы невозможно по целому ряду причин. Это и зима с землей промерзшей, и обилие асфальта и бетона в нашем урбанистическом раю. Да и далековато на улицу бегать! По морозу-то! Времени на раздумье оставалось мало, я натянул теплое, обул теплое, достал верный ломик и вышел на площадку. Рандомно жертвой номер один была назначена квартира напротив. Та оказалась заперта, но двери в этом роскошном доме в плане обороноспособности не выдерживали никакой критики. Я же был предельно целеустремлен, так что раскурочил замок за полминуты! Рванул в ближайшую комнату и выпростал весь праздничный новосельный ужин.
Потом посидел, подумал и решил, что, видимо, это и есть лучшее решение. Квартира «под туалет» оказалась гигантской трешкой. В ней только кухня/столовая была больше половины всей моей квартиры из прошлой жизни (невольно захотелось разбить еще какую-нибудь люстру). Гадить сюда я могу не один месяц. И вонять до весны не будет.
«А потом?»
– А потом на этаж выше перееду! Шестнадцать этажей, четыре подъезда – да мне полжизни потребуется, чтобы этот дом засрать!
Почему-то мысль, что я медленно, но верно загажу весь дом нашего местного «олигархата» – грела мою душу лучше водки. Даже фантазии начались: вот проходит несколько лет, и все люди внезапно возвращаются в свои дома. Как будто и не было ничего. И эти сливки нашего печального общества возвращаются в свои суперупакованные хаты – а там всё в дерьме! С первого по шестнадцатый этаж раздается вопль отвращения напополам с гневом – а напротив дома сидит бомжеватого вида дядька: лохматый, бородатый, в грязных обносках с лейблами дольчей и габанов. Сидит прямо на бордюрном камне и улыбается счастливый.