«Наверное, семейная ценность» – предположил я и поневоле подошел к ней. Увидел смятое одеяльце внутри. И соску, лежащую сбоку на подушке. А на самой пипке соски – тоненькая ледяная корка…
Как будто, совсем только что здесь лежал ребенок. Маленький, счастливый ребенок спал, посасывая соску. И в один миг исчез. Вместе со всеми остальными. Даже слюна на соске осталась и застыла.
Меня слегка затрясло. Не от холода: сегодня я оделся в три слоя всеми «топами» и «арктиками», что были у меня и чувствовал себя великолепно при минус 20-ти… Но в животе у меня материализовался кусок льда, тяжелый и обжигающий холодом. Даже ноги подкосились; пришлось шагнуть назад и шлепнуться в услужливое кресло.
Я ведь до сих пор не задумывался обо всех этих пропавших людях. Именно как о реальных, живых, пропавших людях! Разве что о жене… Для меня до сих пор это было великое горе, но мое горе! Это меня лишили всего, лишили нормальной жизни, обрекли на непрерывный страх замерзнуть нахрен…
А тут ребенок. Жил себе, маленький, ни в чем не повинный – и исчез куда-то. Да и остальные. Тысячи… или миллионы и миллиарды.
– Может, все-таки не их мне надо жалеть, – разломились иссохшие губы, выпуская облако пара. – Кто знает, что с ними стало. Может, я им еще позавидую.
Услужливое воображение тут же подкинуло мне картину, физически совершенно необоснованную: В черном космическом пространстве летит огромная планета, покрытая сплошной коркой льда. Совершенно пустая, лишенная жизни более чем полностью. И лишь маленькая точка света в северном полушарии – это крошечный и одинокий я сижу у костерка и пытаюсь спастись от окружившей меня Холодины.
– В вас умер драматург, Савелий Андреевич, – заявил я, как можно саркастичнее. – Умер и воняет. Даже забыл, что в южном полушарии планеты сейчас лето. И, может, хватит уже верить в свою неповторимость и исключительность? Не может быть так – просто потому, что не может! Есть еще люди! Раз ты остался – то и еще остались. Это аксиома! Так что взял, оторвал жопу от кресла и занялся тем, чем и собирался! Выживай!
Я оторвал. И занялся. Правда, из этой квартиры все-таки ушел поскорее. На меня и остальных хватит. Взламывал хаты, этаж за этажом, присматривался к бытовым вещам и самое нужное закидывал в рюкзак за спину. Конечно, всё равно пришлось делать несколько ходок. В одной из квартир наткнулся на миниатюрную микроволновку, которая отлично впишется в логове. У моих-то хозяев стоял просто огромный зверь, к тому же так крепко вмурованный в кухонный гарнитур, что без топора не вытащить.
Нашел я и «тревожный» рюкзачок, литров на 20-25. Правда, был он розовый и с большим рисунком бабочки…
«А тебе ли не пофиг, Сава! – горько рассмеялся я над своим же смущением. – Кто тебя тут увидит?».
Некому. И это самое печальное.
Поясной мешок постепенно наполнялся ключами от машин. Напрочь промерзшие, они даже не пикали. Поэтому, подумав хорошенько, сунул мешок за пазуху – пусть отогреваются, пока я тут дальше шмонаю.
Так, неспешно, добрался до 11 этажа. В окнах очередной вскрытой квартиры был прекрасно виден весь центр города, ленивый изгиб реки – всё белое, серое и абсолютно безжизненное.
Даже вздохнуть на это мне было лениво. Отвернулся и принялся ковыряться в шкафах, выискивая полезное шмотье, бытовые вещи, возможно, аптечку…
И тут за моей спиной что-то зажужжало! Коротко, тихо, но очень отчётливо.
Глава 6. Запипикало – Красиво уйти – Бэйби
Я аж на месте подпрыгнул!
Живой звук в мертвом мире? Быстро закрылся розовым рюкзачком, направив на неизвестного врага бабочку-оберег. Оглядел комнату – никого. Вот вообще никто тут не появился, ничего не двигалось. Но не галлюцинации же у меня?
Медленно двинулся вдоль правой стены. Шаг. Еще. А после четвертого опустил руки и то ли рассмеялся, то ли заплакал.
За вальяжным изгибом гигантского кожаного дивана стоял робот-пылесос. Низенький цилиндр, собранный из разных оттенков серого, понуро стоял в уголочке, прижавшись к базе. Получается, это он тихо вжжжикнул на каких-то остатках заряда батареи. Попытался вернуться к работе… да только силенок совсем нет. Не хватает на то, чтобы продолжать свой заведенный кем-то маршрут существования.
Какая-то внезапная, сильная и ничем не обоснованная жалость затопила меня! Жалость к этому сгустку пластика и металла. Захотелось подойти и поддержать. Приободрить.
«Нет, ну какова вероятность, – убеждал я себя. – Что за столько дней в батарее его базы хоть что-то осталось? Какова вероятность того, что на последних каплях энергии он попытался заработать именно сейчас, когда я зашел сюда?».