— Вам нельзя вставать, сэр.
Она уложила его обратно в постель, и Крэйг спросил:
— Где я?
Она вышла. Через несколько минут дверь снова открылась и вошел врач в белом халате со стетоскопом на шее. Он улыбался.
— Ну, как мы себя чувствуем, майор? — спросил он и пощупал пульс Крэйга. У него был немецкий акцент.
— Кто вы?
— Меня зовут доктор Баум.
— А где я?
— В небольшом госпитале в северном Лондоне. В Хэмпстеде, если быть точным. — Он сунул термометр в рот Крэйгу, потом проверил температуру. — Прекрасно. Великолепно. Никакого повышения температуры вообще. Этот пенициллин — чудо. Конечно, парень, который лечил вас, сделал вам укол, но я дал вам дозу побольше. Значительно больше. В этом весь секрет.
— Долго я здесь?
— Третий день. Вы были в плохом состоянии. Честно говоря, без этого лекарства… — Баум пожал плечами. — А сейчас вы выпьете немного чаю и я позвоню бригадиру Мунро. Скажу ему, что вы в порядке.
Он вышел. Крэйг полежал немного, потом встал, нашел одежду, подошел к окну и сел, глядя в сад, окруженный высокими стенами. Сестра вошла в палату, неся на подносе чай.
— Я надеюсь, вы не возражаете, майор. У нас нет кофе.
— Все в порядке, — ответил Крэйг. — А сигареты у вас есть?
— Вам не следовало бы курить, сэр. — Она постояла в нерешительности, но достала из кармана пачку «Плейерс» и несколько спичек.
— Только не говорите доктору Бауму, откуда они у вас.
— Вы прелесть, — Крэйг поцеловал ей руку. — В первый же вечер, как только я выйду отсюда, отведу вас в «Радужный уголок» на Пикадилли. За мной чашка самого лучшего кофе в Лондоне и свинг, который мы станцуем.
Она покраснела и выскочила, смеясь. Он закурил и сел, глядя в сад.
Через некоторое время в дверь постучали, вошел Джек Картер с палкой в одной руке и кейсом в другой.
— Привет, Крэйг.
Крэйг встал, испытав настоящую радость.
— Джек, как здорово увидеть тебя снова! Значит, ты все еще работаешь на этого старого негодяя.
— Как видишь. — Картер сел и открыл кейс. — Доктор Баум сказал, что тебе значительно лучше.
— Вроде бы.
— Хорошо. Бригадир хочет, чтобы ты кое-что сделал для него, если можешь, конечно.
— Уже? Он что, пытается прикончить меня? Картер поднял руку:
— Крэйг, пожалуйста, выслушай меня. Все очень серьезно. Речь идет о твоей приятельнице Анн-Мари Треванс.
Крэйг застыл.
— Что с ней?
— Бригадиру нужно встретиться с ней с глазу на глаз. Готовится нечто серьезное. Очень серьезное.
Крэйг закурил.
— А что тут удивительного?
— На этот раз ставки слишком высоки. Короче, был послан «лизандр», чтобы доставить ее, но все пошло вкривь и вкось. — Он передал бумаги Крэйгу. — Посмотри сам.
Крэйг подошел к окну, открыл папку и начал читать. Потом осторожно закрыл ее с выражением страдания на лице.
Картер нарушил молчание:
— Прости. Мне очень жаль.
Крэйг сидел, думая об Анн-Мари, ее ярко накрашенных губах, стройных ногах в темных чулках, о вечной сигарете в руке. Такая чертовски привлекательная, восхитительно красивая, высокомерная, и вот…
Картер спросил:
— Вы что-нибудь знали об этой сестре-близняшке, Женевьеве Треванс?
— Нет. — Крэйг вернул ему папку. — Она никогда не упоминала о ней, даже в давние времена. Я знал, что ее отец англичанин. Она однажды сказала мне, что Треванс — корнуолльское имя, но я считал, что отец уже умер.
— Он жив. Врач, живет в Корнуолле. В Северном Корнуолле, в деревне Сен-Мартин.
— А дочь? Эта Женевьева?
— Она штатная сиделка в госпитале св. Варфоломея в Лондоне. Недавно перенесла тяжелый грипп. Сейчас в отпуске по болезни, живет у отца в Сен-Мартине.
— Ну и что дальше?
— Бригадир хочет, чтобы ты навестил ее. — Картер достал большой белый конверт из своего чемоданчика и передал Крэйгу: — Прочти и поймешь, почему так важно, чтобы ты помог нам в этом деле.
Крэйг открыл конверт, извлек оттуда письмо и начал медленно читать.
Глава 4
Сразу за деревней находился холм, странное место, обозначенное на картах как древний форт. Женевьева Треванс очень любила этот холм. С его гребня она могла сидя наблюдать за прибоем, набегавшим на коварные отмели, и только морские птицы были рядом с ней.
Она взобралась туда после завтрака, чтобы нанести прощальный визит. Накануне вечером она спокойно констатировала, что опять здорова, а налеты на Лондон, по сообщениям «Би-би-си», участились. В госпитале, конечно, каждая пара рук на счету.
Стояла чудная мягкая погода, какая бывает только в Северном Корнуолле и нигде больше, небо синее, на море легкие волны. Впервые за несколько месяцев она чувствовала внутренний покой; расслабленная и радостная, она повернулась и поглядела вниз, на деревню. Ее отец работал в саду старого дома приходского священника. Потом она вдруг заметила машину. Во время войны, когда горючее строго ограничено, это означает приезд либо доктора, либо полиции. Но когда машина подъехала ближе, Женевьева с удивлением поняла по ее цвету, что это военный автомобиль.
Машина остановилась у калитки дома священника, и из нее вышел человек в форме. Женевьева сразу побежала вниз. Она видела, как ее отец выпрямился, положил лопату и пошел к калитке. Они обменялись парой слов с человеком в форме, пошли по тропинке и вошли в дом.
Ей понадобилось не больше трех минут, чтобы добраться до подножия холма. Когда она спустилась вниз, парадная дверь открылась, из нее вышел отец и пошел ей навстречу. Они встретились у калитки.
Его лицо было ужасно напряжено, взгляд совершенно остекленевший.