— Ты надевай, что хочешь, а я не хочу, чтобы зимний ветер поддувал мне под подол юбки. И потом, кто нас там увидит?
Они нашли две пары шерстяных охотничьих брюк, одну пару черную, другую серую. Сначала они надели длинные панталоны, а потом натянули брюки, подпоясавшись поясами, так что в талии собрались большие складки. Затем натянули шерстяные рубашки и свитера. Руби заметила на полке широкополые шляпы Монро и сказала, что эти шляпы защитят лицо от снега, так что они надели и их тоже. При более счастливых обстоятельствах, подумала Ада, это было бы похоже на их соревнование по сооружению причесок — игра в переодевание, при которой можно было бы держать пари, кто оденется так, чтобы больше походить на мужчину Взять ламповой сажи и нарисовать на лицах усы и бакенбарды, держать в руках зажженную сигару и изображать курение. Вместо этого Ада и Руби даже не обсуждали, как они одеты, обе были полны опасений по поводу того, что им предстоит сделать в ближайшие два дня.
Прежде чем уйти, они натерли воском башмаки, потом открыли дверь в курятнике, а также дверь в стойло коровы, бросив там сено на пол. Руби предполагала, что Уолдо будет мычать, так как у нее ко времени их возвращения наполнится вымя. Они дали парню еды и одеяла и велели поспать на сеновале до наступления темноты, чтобы идти в безопасности. Когда они уходили, ведя под уздцы лошадь, парень все еще сидел на крыльце между самшитовыми кустами; он помахал им на прощание рукой, словно хозяин, провожающий гостей.
Ближе к вечеру в лесу густо посыпал снег. Ада и Руби шли в слабом свете дня под пихтами. Они были лишь смутными темными фигурами, двигающимися через местность, где отсутствовали все краски, кроме различных оттенков черного. Ближайшие деревья еще были похожи на настоящие, но те, что стояли поодаль, выглядели лишь набросками деревьев, словно кто-то быстро очертил их контуры. Аде казалось, что вокруг нет никакого ландшафта, что она бредет в каком-то облаке и может видеть только то, что находится на расстоянии вытянутой руки. Все покрывал белый саван, за которым ничего нельзя было разглядеть. Это беспокоило Ралфа, он шел, крутя головой налево и направо, и прядал ушами, стараясь уловить звуки опасности.
Они долго поднимались вверх под густым пологом темных тсуг. Потом они пересекли низкий хребет и спустились в речную долину. Знакомая Аде местность давно осталась позади. По толстому пласту упавших иголок идти было мягко; снег, сухой, как просеянная мука, падал сквозь вершины деревьев и кружился по земле, наметая арки и завитки. Казалось, ему не хотелось ложиться на землю.
Через некоторое время они пересекли темный ручей, осторожно ступая по сухим спинам выступающих со дна валунов. Ручей обрастал тонкой корочкой светлого льда вокруг камней, вдоль берегов и возле упавших деревьев и комков мха; там, где вода покрылась льдом, течение замедлялось, но на середине оно по-прежнему было быстрым.
Там, где вода текла медленнее, было мелко, и потому ручей замерзал быстрее. Монро бы прочитал поучительную лекцию, увязывая это явление с другими, подумала Ада. Он бы сказал, что можно уподобить части этого ручья человеческой жизни, что Господь намеренно сотворил его, чтобы он служил символом. Все деяния Божии не что иное, как аналогия. Каждый яркий образ в видимом мире только тень божественного замысла, а земля и небеса, низкое и высокое, необыкновенно гармонируют по своей форме и значению, потому что они фактически подобны.
У Монро была книга, в которой можно найти все эти символы. Роза, с ее колючками и бутонами, — символ трудного и опасного пути к духовному пробуждению. Младенец, приходящий с плачем в мир боли и крови, — символ нашей несчастной земной жизни, снедаемой жестокостью. Ворона, с ее чернотой, воровской природой и стремлением пировать на падали, — символ темных сил, которые только и ждут, чтобы овладеть человеческой душой.
Так что Ада вполне естественно подумала, что поток и лед могут символизировать человеческое существование. Или, возможно, предупреждение ему. Но она отказывалась верить, что книга могла бы сказать, как это может быть истолковано или как применять это толкование. Что бы книга ни говорила, все равно в ее толковании будет отсутствовать нечто существенное, так что она так же бесполезна, как дверная петля без штырей.
На противоположном берегу ручья конь остановился и встряхнулся, так что котелки забренчали в мешках у него на спине, потом он вытянул шею и сделал мягкий и долгий выдох в этот мир в надежде на какое-нибудь товарищеское дыхание в ответ. Ада приложила ладонь к его бархатистым губам. Он высунул язык, и она взяла его пальцами и покачала тихонько; затем они пошли дальше.