– Ну да, из кино. Грустное кино.
– А ты где училась?
– Да особо нигде, – нагло соврала Кременцова, – купила книжку и выучилась.
– Ого!
Сыграв ещё две мелодии, Кременцова заметила вдруг, что её соседка не только уже давно ничего не ест, но и слушает совершенно точно не музыку, а какие-то свои мысли. Гитара была отложена.
– Всё, пошли на УЗИ.
Возражений не было. Кременцова чувствовала себя неплохо. Нога у неё почти не болела. Анька, напротив, сильно хромала.
– Ты утром-то вроде бегала, – удивлённо сказала Юля, взяв её под руку.
– Значит, было от кого бегать.
– Не поняла. Ты о чём?
Анька ничего объяснять не стала. Лифтёр был пьян. Он молча и с ненавистью таращил глаза на Аньку – видимо, получал от неё похлеще, чем получил под утро от Кременцовой.
На УЗИ была очередь, человек шесть-семь. Спросив, кто из них последний, две гребешковые жертвы сели на стулья и стали шёпотом обсуждать Илюху. Им было весело. Вскоре дверь кабинета УЗИ открылась. Вышли две женщины – пациентка и медработница. Пациентка заковыляла к лифту, а медработница оглядела очередь и спросила:
– Кто у меня из прокуратуры?
– Я, – смущённо призналась Юля, – но я могу подождать!
– Не надо, входите.
Но Кременцова всё ещё мялась.
– Иди, тебе говорят! – прошипела Анька, спихивая её со стула. Пришлось идти.
– А вы что, не взяли с собой простыночку? – добродушно спросила врач, усаживаясь во вращающееся кресло между кушеткой и монитором с датчиками. Раскрыла историю, – ну, тогда снимите халатик и положите его на эту кушеточку.
– Как ложиться? – спросила Юля, проделав то, что ей было велено и оставшись в одной футболке.
– Сначала, Юлия Александровна, на живот, пожалуйста, лягте. Мы ваши почки проверим.
Лёжа ничком и чувствуя, как по её пояснице, чем-то намазанной, водят датчиком, Кременцова боролась с какой-то странной, липкой, болезненной дремотой, внезапно нахлынувшей на неё. Она не могла понять, с чего вдруг к ней присосалась эта сонная одурь. Температуры у неё не было, ночью часа четыре и утром пару часов она поспала. Куда ещё больше? Однако, глаза слипались. Мозг обволакивало туманом. Может быть, от лекарств, которые ей кололи и капали? Эта версия казалась правдоподобной.
– Перевернитесь, Юлия Александровна.
– А? Чего?
– Пожалуйста, лягте на спину! Поднимите футболку. Ещё, ещё, до груди.
Как следует смазав гелем живот блатной пациентки, врачиха стала водить ультразвуковым датчиком по нему. Теперь Кременцова видела на экране все свои органы и кишки. Зрелище весьма её покоробило, но узистка как будто была довольна, поскольку шёпот, срывавшийся с её губ, стал бодрым. Прежде он был не то чтобы озабоченным – нет, скорее, задумчивым, очень тихим. Почти неслышным. И тут вдруг Юля всё поняла. Ну конечно, шёпот! Он-то и усыплял её, этот шелест труднопроизносимых терминов, проговариваемых узисткой без смыкания губ – растерянно, машинально, как это часто бывает при очень сильной сосредоточенности. Сейчас он звучал и громче, и веселее, потому спать уже не хотелось.
– У меня что, с почками проблемы? – решилась на вопрос Юля.
– С почками? Нет, я бы не сказала. Значительных изменений не наблюдается. А с чего вы взяли? Жалобы есть?
– Да нет. Я даже не знаю, с чего я это взяла. Просто так спросила.
Невнятный шёпот возобновился. Чуть погодя прервался вопросом:
– Скажите, вам клизму ставили?
– Целых две!
– Да? Странно. Вот здесь не очень просматривается… Ну, ладно. Там, по всей вероятности, и смотреть-то не на что! Одевайтесь, Юлия Александровна.
Облачившись в халат, Юля ожидала некоторое время, пока узистка заносила в историю результаты исследования. Получив историю, вышла.
– Ну, как? – поинтересовалась Анька, встав ей навстречу.
– Да, так себе. Клизма – круче.
Анька хихикнула. Пошли к лифту.
– Она тебе что-нибудь сказала?
– Нет, вообще ничего. Шептала, шептала! Я прямо чуть не уснула от её шёпота! Голова заболела даже.
– Я знаю, эта узистка всё время шепчет, когда работает! У неё кликуха – Шепчиха. Ну, из-за Шёпота!
Кременцова сердито дёрнула бровью. И вдруг – застыла. Как в пол вросла. На её лице возникло смятение. Анька также остановилась.
– Юлька, ты что? Нога заболела, что ли?
– Как, ты сказала, её прозвали?
– Кого?
– Узистку!
– Шепчиха…
– Шепчиха?
– Да. Юлька, что с тобой? Ты – вся белая!
– Ах ты, господи, боже мой! Конечно, Шепчиха! Ну как я раньше не догадалась! Что я за идиотка пустоголовая? Что за дура?