– Ангелы! – усмехнулась Анька, – тоже мне, ангелы! Ангелы бы, наверное, вылечили, и всё!
– А эти что сделали?
– Догадайся.
Догадливая Маринка расхохоталась, чтоб показать, какая она взрослая-превзрослая.
– Ты имеешь в виду, что тебя не только заштопали, но и вскрыли? – спросила Машка. Анька в ответ кивнула. Она курила маленькими затяжками, дабы не опозориться второй раз. Машка саркастически усмехнулась.
– Скажи ещё, что ты через девять месяцев родила чертёнка!
– Не родила. Событие, к счастью, произошло в безопасный день.
– Ты всё брешешь!
Анька вместо ответа расшнуровала правый кроссовок, сняла его, стянула носочек и положила ногу на стол.
– Посмотрите сами, остался ли посреди ступни хотя бы малейший след!
Маринка и Машка тщательно осмотрели голую ступню Аньки. Машка её даже ощупала.
– Это слабое доказательство, – заявила она, – ты могла наврать и про то, что её поранила.
Погасив окурок, Анька обулась.
– Может, мне ещё и трусы перед тобой снять?
– Когда это было?
– Сказала – в прошлом году!
– Да ты ещё в позапрошлом гуляла с Лёшкой!
– Да мы с ним даже не целовались!
– Ну и уроды! Кошки и те облизывают друг друга, прежде чем трахаться.
– Да иди ты в жопу! – вспылила Анька, и, встав, кинулась под ливнем к себе домой. Через пять минут тётя Ира принесла Маринке и Машке куртки. Они отправились ужинать.
Ужин происходил, как обычно, в горнице. Треть её занимала русская печь. В новостной программе по телевизору шёл рассказ про американских бродяг. Святые с икон глядели на чавкающую Маринку так, будто она спёрла еду у них. Однако, Маринку трудно было усовестить и словами, не то что взглядами.
– Машка мне отказалась зелёнку дать, – холодно наябедничала она, запихивая за обе щеки картошку, кусочки жареных карасей и салат из всего того, что успело созреть на грядках.
– Так надо было по-человечески обратиться, а не орать на весь сад! – огрызнулась Машка.
– Так я от боли орала! Это что, трудно было понять?
– Всё, хватит! – предотвратила кулачный бой тётя Ира, хлопнув ладонью по столу. Обе сразу утихомирились, и она с печалью прибавила, поглядев на окно, с другой стороны которого громыхало, текло, сверкало:
– вот зарядил-то! Похоже, что на всю ночь.
– Караси откуда? – спросила Машка, сдирая вилкой с жирного карася хрустящую кожицу.
– Петька утром принёс. Я ему за них полкило конфеток отсыпала.
Услыхав про Петьку, Маринка вспомнила про чертей. Отхлебнув из кружки тёплого молока, она поинтересовалась:
– Тётя, а ты чертей тех сама видала?
– Каких чертей?
– С Верхней Кабановки.
Машка вздохнула.
– Она уж достала всех этими чертями! Просто достала!
– Я никого не достала, Машенька, – возразила Маринка, – мне говорят, что там – черти, я про них спрашиваю!
За окнами полыхнула молния.
– Я сама в точности не знаю, видела или нет, – ответила тётя Ира, – чёрт ведь умеет прикинуться кем угодно – хоть человеком, хоть зверем.
– А женщиной?
– Ну, не знаю. А почему ты спрашиваешь?
– Да, так. Я давно хотела спросить, что это за дом, но всё забывала как-то.
Выключив электрический самовар и взяв из буфета чайные принадлежности, тётя Ира стала наливать чай. По её лицу было видно, что разговор ей не нравится. Но, решив, вероятно, не вынуждать племянницу лезть с расспросами к другим людям, она сказала:
– Раньше в том доме жила старуха. Звали её Безносиха.
– Почему? – перебила Машка, – у неё носа не было?
– Да, практически не было. Уж не знаю, с рождения или из-за болезни. Она была очень злая и нелюдимая. Как-то раз заявила своему сыну с его женой, которые к ней приехали погостить из города: «Лучше дом свой оставлю чертям собачьим, чем вам!» Вскоре после этого умерла. Схоронили, поминки справили кое-как. Сын с женой уехали. Через сорок дней они возвратились – дом посмотреть, решить, что с ним делать. И – не смогли войти.
– Как так? – разом выдохнули Маринка с Машкой.
– Вот так. Дверь открыта, войти – нельзя. Как будто стена прозрачная выросла! И все поняли, что в том доме уже поселились те, кому мёртвая хозяйка его оставила – черти. С этого дня никто больше не пытался в него проникнуть.
Стали пить чай.
– А они как-нибудь себя проявляют? – не успокаивалась Маринка.
– Если бы они как-нибудь себя проявляли, никто бы рядом не жил. Но есть такой слух, что к ним порой ходит женщина в голубом. И ближайшей ночью после того, как она приходит, кто-нибудь умирает – либо в одной Кабановке, либо в другой, либо в Кабаново, либо где-то ещё поблизости.
– Что же это за тётка? – спросила Машка – язык Маринки, ясное дело, одеревенел.