Остатки страшного сна сползли с Агны, покалывало только кончики пальцев да ступни, и сердце еще билось неспокойно, и пот этот липкий на шее и вдоль спины проступил — душно. Во рту сухо, а вода вся на полу осталась. Сон растолковать несложно было, ведь увязла она на беду тут — и не гадай, все и так ясно. И чего ждать от неприятелей? Не знала княжна, а потому готовой нужно быть ко всему. И все же вразумить не могла она — зачем потащили с собой? Издевки ради? Ведь все одно не скажет ничего, и не смогут выпытать из нее ни слова — это она с самого начала дала понять, а то, что Вротислав охоч руки свои пускать — управу Агна на него найдет.
Вспомнила княжна — вчера бтрок прибегал, оповестил, что братья толковать с ней утром станут — повернулась, рукой скользнула под подушку, нащупав прохладу стали, сомкнув пальцы, нож вытащила, к груди приложила, согревая отцов подарок у сердца — пусть только попробует приблизиться! Не зря Воймирко малость обороняться учил от зверя лесного — княжичи от тех не шибко отличались.
Посидев еще немного, Агна откинула тяжелое меховое покрывало, поднялась торопливо, надев мягкую обувь — пол холодный в это время. Прошла к столу, взяв лучин, подожгла от углей в очаге, расставила в клети, стало еще спокойнее.
Тихонько собрала осколки и на стол их положила, к окну прошла, отодвигая волок
— свежесть утренняя пахнула в лицо запахом осени глубокой и холодной, на небе бледном еще стыло блестели бусинками звезды, но скоро и они погаснут — утро занималось хоть и медленно, но неотвратимо, как и должно быть. Да не желала она такого скорого утра, и видеться с осхарскими княжичами. Впору хоть побег учиняй. Агна даже разозлилась на себя за собственное малодушие, да только как не тревожиться, ведь от бтрока узнала, что князя Найтара в городище не было, и вернется не известно когда. Закрыв окошко, Агна вернулась к постели, заправила ее хорошенько, нашла наряд в мешке своем с добром скромным. Выбрала платье попроще, что имелось у нее, из мягкого льна — под низ, и еще одно — теплое из сукна не крашенного, и пока одевалась да волосы в косу тугую заплетала, послышались голоса за дверью — просыпалась челядь. Недовольное ворчание и смешки обрывистые, шепоты — наверное, о ней толковали, о чужеземке, что княжичи с собой приволокли. Как бы Агне это не нравилась, а поделать ничего не могла, пока она здесь пленница, и никто не поверит ей, посмеются только. Только князя ждать — уж он-то ее речи поймет. Должен.
Как в клети совсем светло стало, Агна погасила лучины. Не знала, чем себя и занять. К окну подходила, выглядывала, да только, кроме клочка неба да высокой городни из толстых вязовых колод, ничего и не видела. Тогда неутешно на лавку опускалась, кладя ладонь на рукоять, что спрятана были в складка платья, на дверь запертую смотрела, слушая зыбкую тишину — чернавки уж все разошлись, поутренничав, по делам своим, к ней не заходили, и Агна поняла, что неспроста — видать, приказали. Как еще замок на дверь не повесили. Да куда оно побежит? Тут в самом тереме заблудишься, один детинец чего стоит, огромный со стенами дубовыми в два ряда, башнями высокими — не так просто пройти мимо стражников. Родной Збрутич — не маленькое княжество, а против Роудука и не поставишь. Стены массивные так и давили, хоть отстроен, видно, не так уж давно
— по срубкам, еще не иссушенным солнцем, не почерневшим от времени. Неприветливые были стены, а может, отвыкла она от хором высоких сумрачных — все на воле да на земле. Когда за дверью шаги торопливые гулкие послышались, княжна так и вспорхнула с лавки, вытягиваясь тетивой, да напрасно — чернавка пришла. Из разговора вчерашнего помнила имя ее — Катая. Та, что раздосадована шибко была ее появлением.
— На, вот, — едва ли не бросила на стол яства, что принесла, плошки глиняные так и грохнули, — с тобой не хватало мне еще возиться, — буркнула она, хмуря тонкие брови.
Едва Агна стерпела слова резкие — проучить бы за дерзость, да с чего с той взять
— каковы хозяева таковы и слуги. А она тут даже не гостья.
— Забери все и унеси.
Та только подбоченилась, сузив в гневе и без того раскосые глаза.
— Сама и уноси, — хмыкнула, — будет еще тут нос воротить, не получишь ни крошки до самого вечера, раз не голодная, — развернулась и назад к двери пошла.
Агна было спохватилась, да одернула себя — не станет ничего выведывать. Подождет. Хотя княжичи явно не торопились звать ее. И уж мысли стали вкрадываться разные, мельтешить — не забыли ли о ней? Да только как мелькнули в памяти глаза сумрачные стылые княжича старшего, сомнения вмиг рассеялись — нет, этот не забудет, всю душу выпотрошит, а свое получит. Но и Агна не так проста, как думают они, только девка она и есть девка — на скамью и под подол, а там докажи, кто смел. А потому оружие то, зуб острый, что висел на поясе, одной- единственной защитой ей был.