Время текло медленно, и казалось, уж обедня скоро — до того невыносимо стало ожидание, внутри дрожало и сжималось все от предчувствия дурного, хоть в пору самой иди и требуй поскорее со всем разобраться. Как раздался грохот шагов — не ступал, а бежал ошалело кто-то. В дверь просунулась светлая голова отрока.
— Заходи уже, — сердито велела Агна, закрывая войлок окошка.
— Велено мне тебя привести, — виновато склонил голову, смотря смущенно, и негодование, что растравлено было ожиданием тягучим, улетучилось разом.
— Кем велено? — на всякий случай уточнила Агна, проходя к выходу.
— Княжичем Анарадом.
— А тебя-то как нарекли родичи? — посмотрела ему в лицо подходя ближе.
Отрок рослым оказался — едва не с ней вровень, вырастит юношей удалым.
— Нет у меня родичей, — буркнул он, разворачиваясь, спеша разговор зародившийся скорее прервать. — А зовут меня Грошко.
— Так были же?
Отрок через плечо обернулся, пронизывая ясными голубыми глазами, которые тут же погасли, будто замутились воспоминаниями.
— Ну, были. Забрал их Коган.
Агна так и закаменела, как в пол вросла.
— Как Коган? Зачем?
— Не знаю, мал был, еще разговаривать не мог, да и не помню их. Пошли, велено же скорее, — поторопил сердито и пустился чуть ли не бегом по лестнице — поди, догони.
Мысли замельтеши в голове беспорядочно, и внутри еще мрачнее стало, из услышанного Агна так ничего и не поняла. Шла за Грошко молча, отрок вел через переходы сумрачные да двор небольшой, но уже полнившийся людьми, пока не оказались они перед крыльцом высоченным княжеским, что занимал едва ли не два яруса. Агна тут будто от морока очнулась, огляделась. По небу прозрачные облака текли, озаренные бледным золотом — утро уж вступало в силу, тени становились глубокими и синими, и воздухе собиралось последнее тепло. Агна заметила, что трава тут ссохшаяся вся, опутанная паутиной, в то время как на лугах еще пасутся стада — осень тут будто торопилась к своему исходу. Сруб терема скалой нависал, добротный, на века поставленный, с оконцами небольшими, кровли коньками венчанные со звериными головами. А больше Агна и рассмотреть ничего не смогла, чтобы не отстать от Грошко, поспешила, поднимаясь по высоким ступеням, и едва не выдохлась от такого крутого подъема.
Вошли они в горницу, на удивление светлую, чем думалось. Здесь пахло совсем иначе, чем в избах чернавок: горечью и крепостью — мужичком духом. И сразу ясно стало, что женщин здесь меньше, а может, и вовсе нет. Едва они с Грошко прошли столбы резные, что подпирали расписной балочный потолок, Агна увидела длинный стол, застеленный скатертью белоснежной с выставленной на ней щедрой снедью, за ним уже сидели княжичи — старший и младший. Появление девушки приглушило их голоса — они о чем-то разговаривали и смокли, когда Агна приблизилась. Ни один из княжичей не шелохнулся почтенно приветствовать девушку — оно и понятно. Она для них по-прежнему девка из хоть и вольного, но простого роду.
Агна набрала в грудь воздуха, поняв, что и не дышала, но желать здравия тоже не стала. Вротислав чуть голову русоволосую набок склонил, и взгляд его больше от нее не отлипал. Старший княжич — Анарад — напротив, будто и смотреть на нее не желал, только вскользь как-то полоснул прохладой, сидел на скамье расслабленно, ворот его рубахи распахнут, поблескивало на шее сильной гривна витая, но душно тут не было, напротив, прохладно даже — такую хоромину не просто протопить так скоро.
— Садись, — велел Анарад, — а ты ступай, только далеко не уходи, — наказал он отроку.
Грошко, приклонив низко голову, отступил вмиг, и его как ветром сдуло, только и слышны торопливые удаляющиеся шаги, что эхом отдаляясь по полупустым углам, ударили в грудь, подняв в Агне еще большую тревогу. Она прошла, не торопясь, не обращая внимания, как похолодели пальцы и нутро сжималось, присела на скамью напротив братьев.
Агна удивилась даже приглашению такому щедрому девке простой — по-ихнему, хоть и жрице будущей: в горницу пригласить и за стол хозяйский посадить, будто ровню. Нет-нет, а мысли беспокойные всколыхнулись — догадались ли? Но нет — откуда?