Несколько минут он не отрываясь пялился на маленькое существо, смешно цепляющееся за ветки, словно размышлял — можно ли его достать с такой высоты. Но, видимо, сообразив, что вторая жертва сумела уйти, он снова принялся за остатки первой.
Не желая больше смотреть на это жуткое зрелище, а заодно и на руку, висевшую на стальной цепочке, Дара уткнулась лицом в шершавую кору дерева. Её плечи затряслись, не в силах справиться с собой, она разревелась.
Но уже через минуту зло стёрла слёзы, развернулась, и упёрлась спиной в ствол, Лязгнул затвор, приклад плотно прижался к плечу. Дара прицелилась, щёлкнула флажком, переключая на одиночные.
Пуля пробила ящеру щёку, тот взревел, и оставив пищу, бросился прочь. Дара тяжело вздохнула, и вдруг рассмеялась во весь голос, выбрасывая из себя скопившийся внутри адреналин.
Когда истерика прошла, она принялась внимательно всматриваться сквозь ветки кустарника, окружавшие поляну. Зверь мог и не уйти, а просто спрятаться.
Наконец, убедив себя, что этой твари всё же было больно, и она действительно решила свалить, Дара спустилась вниз. Шумно втянув воздух, заставила себя взглянуть на кусок чужой плоти, болтавшийся возле ноги. Отгрызенной частью он лежал на земле, продолжая сочиться на траву кровью.
Надо от него избавиться… От неё… Надо избавиться.
Она присела, подтянула кусок чужого тела ближе, коснулась его пальцами.
Чёрт, как же мне её отцепить? Может, перестрелить возле кисти?
От этой мысли снова затошнило, стало мерзко от самой себя.
Ладно. Всё равно нужно избавляться и от наручников.
Дара принялась разглядывать их. Судя по виду, использовались не раз, возможно пружина успела ослабиться.
Она сосредоточилась, выдохнула, и резко сжав кольцо, тут же дёрнула обратно. Подалось всего на пару зубчиков, но Дара всё равно обрадовалась, проделала так ещё раз, однако дальше кольцо не раздвигалось. Ладно, — подбодрила она себя. — Может быть и этого хватит. Может ведь уже хватить, ведь так? Если бы ещё…
Взглянув на чужую руку, Дара подтянула её к себе, и прикусив губу, ткнула пальцами в развороченное мясо. Кровь была уже едва тёплой, но Дару интересовала вовсе не температура. Она вдоволь смазала своё запястье, и после этого вцепившись в кольцо, потянула его к кисти, стараясь держать ровно. Сначала оно шло легко, но на костяшках пальцев застопорилось. Дара усилила нажим, зубы впились в губу сильнее. Миллиметр, ещё миллиметр… В костяшках взорвалась боль, разлилась до плеча, и вдруг холодный металл легко скользнул дальше с такой скоростью, что тянувшая рука взмыла вверх.
— Всё нормально, всё нормально, — горячо, как молитву, зашептали губы, и Дара почувствовала, как из глаз вновь хлынули слёзы. Но их она утирать не спешила. Это были слёзы радости.
15
Бронмашины быстро летели по широкой просеке, меся размокшую землю, тихо урча и плюясь выхлопными газами, а я почему-то думал об убившей Хиеха. «Другая сила»? Специальное женское подразделение у теплокровов? А если вдруг придётся убивать вот такую, из этого подразделения? Сможешь? Тебя же с детства учили девчонок не обижать.
Хотя, наши же всяких там «кукушек» грохали во время войн, и ничего, не парились. Может, и тебя не сильно ломать будет?
Дождь то припускал, то снова прекращался. Мой термоброн давно уже не работал и последнюю часть пути я провёл в полусонном состоянии, уцепившись в ручку люка и боясь свалиться. Наконец наша маленькая колонна влетела в ворота погранзаставы, не останавливаясь, понеслась к боксам. Я, да и не только я, бросил взгляд в сторону казармы. Интересно, сильно нам влетит за эту вылазку? Сынки сынками, но чёрт побери, положить ради двух баб восемь бойцов — за такое по голове гладить не станут. Я уже молчу о том, что бабы эти вообще другого вида.
«Ящер» резко затормозил, я медленно сполз с брони и стал ожесточённо махать руками, чтобы не вырубиться полностью. Живые спрыгивали с машин, вытаскивали из десантных отсеков мёртвых и аккуратно несли их в большую беседку, стоявшую метрах в двадцати. Там укладывали тела на расстеленный брезент, снова возвращались. Двое выволокли перебежчиц, укутанных в плащи, и повели их внутрь одного из боксов.
— Щер их всех дери, — остановившийся рядом Хлох тяжело облокотился на боковую аппарель и нерадостно глянул в сторону казармы. — Хош, а ведь мы вляпались по самые макушки, — он указал пальцем на суетившихся с мёртвыми телами воинов. — Они все младшие халы и рядовые.
— А мы вроде как вообще не из этой части, — пробубнил я, перестав дёргаться. — Какой с нас спрос?