— Я просто… — сглотнув, я придвинулась поближе, когда он поманил меня. — Думаю, что нам очень повезло с тобой.
— Это верно, — ласково гладя меня по волосам, блондин поцеловал меня в висок, — но мы живы — и это главное. Да?
Мелко несколько раз кивнув, я прикрыла глаза, щекой ощущая тепло его плеча. Крепкого, надежного плеча, которое всегда будет мне опорой, я уверена.
========== Часть 16 ==========
Утром мы спокойно валялись, лениво поворачиваясь с боку на бок, тихонько переговаривались. Когда на тумбочке подал голос телефон, я потянулась к нему и вдруг поняла, что раньше надоедливый бывший регулярно пытался пожелать доброго утра или что-нибудь в этом роде выкидывал.
— Странно, Матвей давно не пишет… — задумчиво пробормотала я, удаляя сообщение с рекламной рассылкой. — Видимо, успокоился.
— Упокоился, — буркнул Алекс, потягиваясь и мучительно жмурясь от напряжения поврежденных мышц.
— Что? — я повернула к нему голову, очень надеясь, что ослышалась.
— Что? — совершенно невинно переспросил вампир, наивно хлопая своими серыми глазищами. — Я ничего не говорил, — я открыла было рот, чтобы уличить его в явной лжи, но он заохал: — ой, время, время, мне же витамины нужно выпить!
Глядя вслед чистокровному, я только вздохнула. Витамины, как же… То не запихаешь их в него, то сам поскакал за ними. Белобрысая наглая арийская морда! Ладно, плевать. Не жалко ублюдка, ссориться из-за него с женихом я точно не буду.
Вспомнив эту умильную моську, словно говорящую “а я что? Я ничего”, я фыркнула. Ну как можно не любить этого маньяка?
Когда я спустилась к завтраку, Алекс и не подумал виновато прятать взгляд или что-либо в этом роде. Спокоен, расслаблен и явно считает, что полностью в своем праве…
— Что это? — рядом с моей тарелкой лежали несколько соединенных скрепкой листов с текстом на немецком.
— Ну а вдруг тебе встретится на жизненном пути мужчина, которого ты сочтешь более подходящим, чем я, — хитро улыбнулся немец, принимаясь за свою яичницу.
— Ага, и он будет верхом на единороге, — рассеянно прибавила я, проглядывая остальные листы и пытаясь хоть примерно уловить смысл. Два листа мелкого шрифта на языке великих мужей с фамилиями на букву “Г”, потом столько же на английском и, наконец, на русском. Подозреваю, содержание везде одно — брачный контракт, — без этого, я так понимаю, никак.
— Ну, да, — чуть замялся он, вздохнул, — в принципе, вполне стандартно все, твои права не ущемлены. Я просто хотел, чтобы ты ознакомилась заранее, можем обговорить коррективы, если ты захочешь их внести.
— Ознакомлюсь, — пообещала я, откладывая бумаги в сторонку, — только не прямо сейчас.
— У тебя будет время, пока я в отъезде, — улыбнулся Алекс и по моему прищуру, видимо, понял, что сказал совершенно не то, что я хотела услышать, — Мария, послушай…
— У тебя совсем инстинкта сохранения нет? — как можно спокойнее поинтересовалась я, прокручивая в пальцах столовый нож.
— Ну, у меня с ним проблемы, — напряженно следя за стальным предметом в моей руке, блондин предупредил: — с еще одной дыркой в теле у меня шансов будет еще меньше, чем сейчас.
И так еле ходит, а еще тут мне геройствовать собрался!
— Почему только с одной? — ласково улыбнулась я. — Ты никуда не поедешь, пока не заживет все.
— Мария…
— Алекс! — не люблю повышать голос, но от злости просто взорвусь сейчас! — Ты же не бессмертный! К черту эту твою работу, ты не должен себя так гробить!
— Я должен тебя защитить, — тихо вздохнул мужчина, опустив голову, — они не успокоятся, а я не могу… Я умру, умру без их помощи, если снова потеряю всех любимых, я не выдержу.
— А я выдержу, если потеряю тебя? — возмущенно взмахнув руками, я откинулась на спинку стула. — Ты же еле ходишь, куда тебе еще там с кем-то воевать?
— Я должен это прекратить, пока не коснулось тебя, — упрямо пробурчал он, сильно сжимая зубы и, кажется, убеждая самого себя. Я потянулась коснуться его плеча, но Алекс резко встал, оставив на столе салфетку, — вернусь через два дня вечерним поездом из Берлина или можешь больше не ждать.
Остолбенев от формулировки, я смотрела в стену, не видя ничего. Неосознанно взяв смятый его рукой кусочек светлой ткани, я разглядывала его, не понимая, как я могу его остановить, что могу сделать, чтобы помочь.
Вскочив так, что стул едва не опрокинулся, я пошла за ним, но успела только увидеть в холле широкую спину, обтянутую кожанкой, и, что самое страшное, ту сумку, которую он всегда брал с собой на работу, а затем лишь закрывшуюся дверь.
Несколько торопливых шагов были слишком медленными — когда я добралась до выхода, он уже сидел за рулем внедорожника. С нечитаемым выражением лица посмотрев на меня, он надел темные очки и уехал. Мелькнула глупая мысль помахать ему этой гребаной салфеткой, как платочком, но вместо этого я только села на корточки, обняв коленки, и расплакалась, как маленькая девочка, которая ничего, ничего, совсем ничего не может изменить.
Двадцать третье февраля, 2014
Уезжать было тяжело, просто мучительно. Но необходимо как можно скорее избавиться от угрозы, необходимо, иначе это игривое предупреждение с грузовиком может перерасти во что-нибудь более серьезное. Если у меня отнимут моего последнего любимого человека, я совсем свихнусь. Радует, что Мария не моя обращенная, даже если я не переживу задуманную наглую выходку, она будет жить. Мой род будет продолжаться. Я буду жить в ее сердце, как мама, отец, Алисия живут в моем. Это и есть жизнь после смерти, никакого рая, ада, никаких этих глупостей. Я буду жить, пока меня помнят. С другой стороны, я буду жить еще очень и очень долго — вампиры нескоро забудут того, кто без сомнений вырывал глотки собратьям. Конечно, я делал это не просто так, не первому попавшемуся, но…
Собрать доказательства было непросто, но они мне и не были нужны — как минимум, последние десять лет меня периодически использовали в “политических” целях. Я убивал невинных. Это ничем не оправдать, я радовался возможности хоть так эфемерно отомстить, наслаждался их смертями, мои руки в крови. В крови невинных. Сколько их было? Не меньше сотни. Они кричали, просили, умоляли, доказывали, а я не слушал. Считал это жалкими попытками хоть немного отсрочить справедливую кару. Но это уже не так важно.
Самое важное — сын главы Старейшин. Свихнувшийся лет двадцать назад ублюдок, которого всегда убирали от меня подальше и подсовывали других, а я слепо убивал, не пытаясь задумываться об очевидных нестыковках. Но я нашел его. Нашел — и убью. Это будет последний вампир, которого я убью, не защищаясь.
Завтра вечером я должен вернуться домой. Должен. Нужно постараться. Я очень хочу еще хоть один раз обнять Марию.
Двадцать четвертое февраля, 2014
Дерек скулил, жалко, униженно скулил, умоляя пощадить, клялся, что навсегда откажется от убийств, но я не слушал, не пытался его заткнуть. Нужно было лучше охранять маленького избалованного ублюдка, я достал его слишком легко. Выстрел в руку доказал ему, что пули титановые, и заставил быть послушным. Капая кровью на светлый мраморный пол, он плелся впереди, хныкая и всхлипывая, как девчонка. Ничтожество…
— Не помешаю? — поинтересовался я, вталкивая его вперед себя в немаленькую аудиторию, где перед ежегодным собранием знатных семей восседали десять Старейшин.
— Дерек! — вскрикнул председатель, вскакивая со своего резного кресла.
— Я даже не удивлен, что не приглашен на это мероприятие, — оскалился я, пинком заставляя дрожащего парня встать на колени, — но почему же ваш драгоценный сынок дома сидел? Я решил это исправить, господин председатель.
— Немедленно прекрати! — крикнул трехсотпятидесятилетний интриган, сжимая кулаки.
— Ну что вы, не нужно сердиться! — учтиво попросил я, вжимая дуло в затылок Дерека так, что ему пришлось низко наклонить голову. — Вы, господин председатель, так много для него сделали. Двадцать лет защищали эту бешеную псину от меня, подсовывая тех, кто даже живого человека не убивал ни разу.