— Я выслушал все, что должен был выслушать. Меня ждет работа. Наша встреча закончена.
Мора вскочила с места и начала торопливо:
— Мой муж собирается заняться ранчо, вы ведь понимаете. И достроить дом. Потом нужно сделать несколько загонов для скота. Одним словом, начать нормальную семейную жизнь. И не думаю, что у него нашлось бы время…
— Я сам могу все сказать за себя! — Куинн пошел к двери, открыл ее и сказал: — Вы не понимаете, мистер Уивер, что в тот день, когда я нацеплю значок шерифа, я получу пулю в голову. Так что нам не о чем больше толковать.
— Пожалуйста, мистер Лесситер! — Эдна встала и, подойдя к Куинну, посмотрела на него прямо и серьезно. — Вы нужны Хоупу! — заявила она. — Нам необходим человек с вашим опытом, храбростью и…
— Ваш муж сказал, что он прибыл ко мне с предложением. Я дал ему ответ, мэм. — Глаза Куинна превратились в льдинки. — Я не блюститель закона, миссис Уивер, и никогда им не буду.
— Но…
— Эдна, довольно. — Банкир с трудом поднялся с дивана и, тяжело ступая, направился к двери. Он взял жену за руку. — Этот человек дал нам ответ. Нам лучше всего поехать домой.
Эдна Уивер не осмелилась больше произнести ни слова. Она бросила быстрый взгляд на мужа, в глазах которого больше не было надежды. Они вышли из дома на яркое солнце.
— Мне очень жаль. — Мора вышла за ними, ветер подхватил подол ее юбки.
— Мы понимаем, миссис Лесситер. — Банкир холодно улыбнулся.
— Нет нужды объяснять, — сказала Эдна, но ее тон был жестким, а в словах сквозило разочарование.
Мора подавила желание пригласить гостей приехать снова, когда они устроятся по-настоящему и приведут дом в порядок. Но она не смогла бы их упрекнуть, если бы они никогда в жизни больше не захотели переступить порог их дома.
Глядя на отъезжающую коляску, Мора чувствовала, как все ее мечты стать одной из горожан, заиметь друзей и соседей, навещать их, болтать, сплетничать, поддерживать друг друга в трудную минуту растаяли в синем небе Вайоминга, исчезли и растворились как дым.
Коляска только-только одолела подъем, когда Куинн вышел из дома и, словно Моры здесь не было, мимо нее направился к лошадям.
Она пошла следом, пытаясь не отстать от мужа, который шагал быстрыми огромными шагами.
— Куинн, подожди, пожалуйста. Я не понимаю…
Не оглядываясь, он бросил:
— А тебе и не надо.
— Я хочу…
— Возвращайся в дом, Мора. У меня дела…
— Я не уйду, пока ты не скажешь, что происходит, черт возьми!
Услышав эти слова, он замер, потом оглянулся и оказался с ней лицом к лицу. Эта рыжая снова проявляет характер, мрачно подумал Куинн. Ее глаза вспыхнули золотом в ярком свете солнца. Подбоченясь, она шагнула к нему, а ее роскошные волосы летели за ней следом. Она была великолепна, но у него не было никакой охоты с ней объясняться.
Сощурившись, Куинн Лесситер ждал, пока она подойдет к нему, а потом ровным, насколько это было возможно, голосом сказал:
— Холодно, Мора. Тебе лучше накинуть шаль. ..
— Наплевать мне на шаль! Я хочу понять…
— Что?
— Ради Бога, Куинн, я никогда и в мыслях не держала, чтобы ты стал шерифом, но скажи, почему ты так взъерепенился, когда они предложили тебе эту работу? Это не оскорбление, а честь…
— Честь! — фыркнул он. — Велика честь — стать блюстителем закона! Я вчера уже говорил тебе, Мора: ты слишком добросердечна, слишком отзывчива, это правда.
— Что ты имеешь против тех, кого называют блюстителями закона? — потребовала она ответа. — Ты очень невежливо обошелся с нашими гостями. Они никогда больше к нам не приедут!
— Ну и прекрасно. Больно они нам нужны, — сказал он и заметил сожаление и разочарование на лице Моры. Он увидел это по ее глазам, и острая боль пронзила Куинна. Внезапно до него дошло, что его резкость с гостями может ей помешать стать своей среди обитателей Хоупа, найти друзей и соседей, о которых она так страстно мечтала.
Он должен был вести себя по-иному.
Не долго думая он подошел к ней, взял за руку и привлек к себе. Ее расстроенное бледное лицо разрывало ему сердце.
— Послушай, — заговорил Куинн, — мне жаль, что я вел себя несдержанно с этими людьми. Если хочешь с ними подружиться — прекрасно, давай действуй. Но я не привык водить с кем-то компанию. Мне никто не нужен.
— Я вижу, — пробормотала она.
Он подавил смешок и, притянув ее еще поближе, обнял, чтобы защитить от утреннего холодного ветра.
— Но имей в виду: они рассердились на меня, а не на тебя. Никто не вправе сердиться на тебя.
— Ты.
— Кто это сказал? — Внезапно он усмехнулся, и его лицо преобразилось, острые черты смягчились и сгладились.
Мора почувствовала себя так, словно ее лица коснулся раскаленный солнечный луч.
— Скажи, за что. — Куинн пригладил ее растрепанные ветром кудри. Черт, как ему хотелось ее поцеловать! У нее такие манящие губы. Мора с вызовом смотрела на него, и ему внезапно захотелось потащить ее на берег ручья и взять там, прямо на земле, под одним из развесистых бумажных деревьев…
Встревоженный собственными мыслями, Куинн разжал объятия и отстранился от Моры, заставляя себя успокоиться.
— Как насчет того, чтобы сегодня прокатиться в город и пополнить наши запасы? — сурово спросил он, заранее зная, что это предложение придется по душе Море. — Кладовка совершенно пуста, да и тебе наверняка хочется купить что-то для дома и для себя. Вряд ли ты много чего привезла в своем саквояже.
— Было бы хорошо, но я думала, что у тебя есть работа на ранчо, которая не ждет.
— Да нет, я могу выкроить несколько часов для жены. Кроме того, мне понадобится еще несколько рабочих рук: клеймить скот, городить загоны. Я думаю, пора поехать в город и присмотреть себе работников.
Мора кивнула. Он пытается извиниться, поняла она, чем-то ее порадовать, сделать ей приятное. Какой странный он человек — противоречивый, порой совершенно невозможный.
И хотя она принимала всем сердцем его попытки сгладить неприятный осадок от недавнего события, разочарование мучило ее.
«Господи, помоги мне!» — просила Мора в отчаянии. Куинн слишком красив, чтобы чувствовать себя спокойно рядом с ним, слишком нежен, когда хочет быть нежным. От его прикосновений все внутри у нее превращалось в какое-то желе, размягчалось и растекалось лужей. Она таяла в его крепких объятиях, она могла бы стоять вот так целый день на холодном ветру, греясь в разрушительном тепле его улыб-ки. Но это опасно. Он очень опасен, этот Куинн Лесситер.
«Партнерство, — напомнила себе Мора. — Это то, чего хочет он и чего хочешь ты. Не думай больше ни о чем, не рассчитывай ни на что, иначе твое сердце будет разбито».
Она повернулась к дому, с трудом придав лицу равнодушное, как у Куинна, выражение, хотя на самом деле ей хотелось броситься в его объятия как самой последней дурочке.
— Пожалуй, мне лучше пойти и заняться посудой.
— Увидимся позже.
О да, конечно. Но до тех пор, сказала себе Мора, прижимая подол юбки к ногам под сильным порывом ветра и направляясь к дому, она должна выбросить из головы все мысли о Куинне Лесситере. У нее и без того есть о чем подумать. Незачем мечтать о черноволосом дьяволе с глазами, что смотрят прямо в душу. У нее и так хлопот полон рот, и некогда раздумывать над тем, что же на самом деле имеет Куинн против блюстителей закона и почему даже от самого легкого его прикосновения ей становится трудно дышать, а сердце замирает.
Ничегошеньки-то она не знает о человеке, за которого вышла замуж! Интересно, думала Мора, он станет когда-нибудь ей доверять, захочет ли подпустить ее так близко, чтобы рассказать о своем прошлом и о своих тайнах? Он обмолвился об отце — да, это уже достижение. Жалость к маленькому мальчику, которому пришлось жить с таким извергом, затопила Мору.
«А что же случилось с его матерью?» — подумала она.
В середине дня Куинн подогнал к крыльцу фургон, запряженный лошадьми, и они поехали в город.
Хоуп был таким же притихшим и настороженным, как и в день их приезда. Несмотря на ярко-синее небо и кристально чистый воздух, вывески магазинов казались серыми и мрачными. Двое-трое прохожих промелькнули на дощатом тротуаре, несколько лошадей были привязаны на улице, в основном у салуна.