Так, кто же они — «благодетели» Бунина?
С. С. Атран — чулочный фабрикант. И. Я. Столкинд еще в дореволюционные времена на Пятницкой улице в Москве, в доме № 74 владел фабрикой «механического производства обуви» со 125 рабочими. Наследники Столкинда и по сей день занимаются делами благотворительности.
Что касается Цвибака, то, перебравшись в США, он тесно сотрудничал с антисоветскими организациями, многие годы был главным редактором просионистской газеты «Новое русское слово».
Подобная благотворительность — это паутина, которая налипает на жертву, лишая ее самостоятельности, подчиняя своей воле. Вот почему Бунину пришлось говорить об «истории» — жуткой и поучительной…
«Все-таки самое страшное на земле — человек, его Душа.
И особенно та, что, совершив свое страшное дело, утолив свою дьявольскую похоть, остается навсегда неведомой, не пойманной, не разгаданной», — это из «Страшного рассказа», который Бунин написал в 1926 году.
Когда он окончательно смирился с тем, что остаток дней — совсем короткий, но полный печалей, придется оканчивать на чужбине; когда он перестал бывать в советском посольстве — а в свое время, мы помним это, он захаживал сюда и, как теперь удалось выяснить, отправил через посла в Москву несколько писем; когда политические страсти, кипевшие вокруг него и связанные с его намерением вернуться на родину, утихли, то, словно внезапный выстрел в ночи, взбудоражила покой писателя публикация в выходившей в США газете «Новое русское слово».
Бунин еще не знал, что это лишь начало травли. Заокеанские специалисты по организации интриг в лице некоего Иосифа Окулича обвинили старого писателя в том, что он… «перекинулся к большевикам». И пошла-поехала гулять по полосам буржуазных газет сногсшибательная сенсация: нобелевский лауреат, оказывается, «успел съездить в СССР и вернуться обратно». Более того: писатель-де способствовал в выдаче советским властям белого атамана П. Н. Краснова и его казни но приговору Верховного суда СССР. (Напомним, что под суд попали и другие небезызвестные вояки, сотрудничавшие, как и Краснов, с фашистами и приговоренные к высшей мере наказания — бывший атаман Семенов, генерал Шкуро и другие. Операцию по захвату провела группа чекистов под командой капитана М. Соловьева в местечке Юденбург (Австрия). Содействие оказали соответствующие английские службы.)
Бунин буквально задохнулся от гнева, прочитав столь гнусный поклеп. Он еще не понимал, что это точно рассчитанная по времени месть — она последовала лишь тогда, когда писатель оказался политически изолированным, когда его никто не мог ни прикрыть, ни защитить.
Вполне наивно Иван Алексеевич попытался объяснить «ошибку публикаторов»: он отправил в редакцию «Нового русского слова» «открытое письмо», в котором, смирив клокотавшее в душе негодование, спокойно объяснил абсурдность подобных обвинений. Копии направил Цвибаку и Вейнбауму, принимая их за своих «друзей», которые могут и должны вступиться за его попранную честь.
Те быстро откликнулись ответными письмами: «Зачем давать какие-то опровержения? Если молчать, то дело скорее забудется!»
Тем временем клевета быстро расходилась по белу свету. Дошла она и до Парижа. Многие были рады ей верить — ничтожные душонки всегда готовы попрать честь другого. Бунин стал бояться выходить из дома. Он уже несколько раз слыхал за своей спиной: «Вон Бунин, который большевикам Краснова выдал! Чекист, оказывается…»
Чем наглее ложь, тем крепче ей верят.
Цвибак, Вейнбаум и К°, как шахматисты, точно рассчитали партию на много ходов вперед. Отказавшись печатать возражения против клеветы самого пострадавшего, они опубликовали «Письмо в защиту Бунина» Глеба Струве. Тот умиротворяюще вещал: «Милостивый государь, господин редактор! В № Вашей газеты от 19 сего месяца (июля 1947. — В. Л.) напечатана статья уважаемого И. К. Окулича, в которой он, как о факте, говорит о поездке И. А. Бунина после войны в СССР и возвращении его оттуда, почему-то при этом сопоставляя этот факт с судьбой выданного Москве американцами и расстрелянного большевиками генерала П. П. Краснова, который, как известно, во время войны стоял на откровенно прогерманской позиции. Не вдаваясь в оценку по существу этого сопоставления, я считаю своим долгом внести поправку в статью И. К. Окулича: И. А. Бунин в Советскую Россию не ездил и, насколько мне известно, ездить не собирается, хотя попытки «соблазнить» его поехать туда и делались. Можно так или иначе морально-политически оценивать некоторые действия И. А. Бунина после освобождения Франции, но нельзя взваливать на человека обвинение в поступке, которого он не совершал».